Ефим Копелян: человек-голос

Вероятно, на любой киностудии в какой-то момент появляется фильм, постановка которого становится главным событием года. Так случилось и с киностудией «Арменфильм» в 1958 году, когда было решено снимать фильм о Камо и начались поиски актера на главную роль.

В ту пору в Армянском академическом театре им. Сундукяна была очень сильная труппа, и, как мне казалось, найти подходящего актера не составляло особого труда. Но, как известно, в своем отечестве нет пророка, к тому же завораживающая магия понятия «легендарный герой» изначально отвергала простые пути, как не соответствующие масштабу личности. Искать актера кинулись сразу по городам и весям.
Задача усложнялась еще и тем, что вмешивавшийся во все дела ЦК партии потребовал, чтобы роль армянского революционера Камо непременно сыграл армянин. После долгих поисков, к великой радости всей киностудии, был найден замечательный актер! Двумя годами раньше на экраны страны вышел фильм «Пролог», где этот актер – Ефим Копелян – блестяще сыграл роль попа Гапона. О нем сразу же заговорили, безоговорочно полюбили, не уставали восхищаться. Была какая-то гипнотическая власть в его необыкновенно выразительных глазах. Казалось, что он может силой своего взгляда видеть через стены, равно как и, не говоря ни слова, одними лишь глазами выразить содержание целого монолога. В съемочной группе ликовали! Наконец-то найден актер-армянин, идеально подходящий на роль легендарного Камо. Я, как исполнитель одной из ролей в этом фильме, был на седьмом небе, предвкушая радость играть с таким партнером. Однако тут же обнаружилось, что, несмотря на явно армянское звучание фамилии, Ефим Захарович Копелян вовсе не армянин, а чистокровный еврей, из чего никогда и не делал секрета. И к большому моему огорчению, встретиться с ним на фильме «Камо» («Лично известен») так и не пришлось.
Забегая вперед, скажу, что спустя много лет я все же снимался с ним в другой картине. Это было прекрасное время. Мы подружились, и память о нем я сохранил на всю жизнь. Однако все по порядку…
Возобновились поиски артиста на роль Камо. Запуск фильма, естественно, затянулся, но в конце концов были утверждены исполнители и съемки начались. Они растянулись на несколько лет, т.к. вместо одного фильма была снята трилогия. Шли годы. Я продолжал сниматься в кино и работать в театре, а затем переехал в Москву. В то время на улице Горького находился ресторан ВТО. Поздно вечером после спектаклей здесь собирались артисты московских театров. В один из вечеров мой товарищ артист Семен Соколовский познакомил меня со своим другом. Им оказался Ефим Копелян. Мы с удовольствием выпили за знакомство, но, к сожалению, вскоре распрощались - прямо из ресторана Копелян должен был «Красной стрелой» уезжать в Ленинград. Я пожалел, что не удалось подольше посидеть за столом, но Фима, как он позволил себя называть, заверил меня, что послезавтра мы снова встретимся здесь же.
– Завтра я буду в Ленинграде, сыграю спектакль, а ночью «Стрелой» выеду в Москву. Днем у меня съемка на «Мосфильме», а вечером соберемся пораньше и посидим до отхода поезда, – сказал он.
И вот так, месяцами, этот человек ночевал в поезде, а днем работал то в Москве, то в Ленинграде. Я никогда не встречал человека столь трудолюбивого и выносливого, как Копелян. Он был очень востребован и в кино, и в театре. Работал всегда с полной отдачей, не жалея себя, не экономя силы, сжигал себя на сцене, в жизни и в кино. Он был очень простым, доброжелательным, интеллигентным человеком. С ним было уютно и легко. Практически все его приезды в Москву заканчивались застольем в ресторане ВТО. Для меня, как и для многих друзей Фимы, это всегда был праздник. Однажды, вспомнив о попытке пригласить Копеляна на роль Камо, я спросил Фиму, откуда у него такая странная фамилия.

– Вероятно, – ответил он, – мои предки носили фамилию Каплан, но т.к. для евреев существовала черта оседлости, то, чтоб избежать ее, стали называться Копелянами. А впрочем, Бог его знает, почему.
– И у тебя совсем нет армянской крови? – спросил я.
– Ни капли.
– Ни со стороны родителей, ни со стороны бабушек и дедушек? – допытывался я.
Копелян рассмеялся.
– Знаешь, наш разговор напомнил мне один анекдот. В поезде едут еврей и китаец. Еврей спрашивает китайца: «Скажите, вы случайно не еврей?» «Нет, я китаец». «А папа ваш не еврей?» «Нет, папа тоже китаец». «А мама?» «И мама китаянка». «А может, отец мамы был еврей?» – продолжал он донимать китайца, и когда тому это надоело, он, чтобы отделаться от назойливых вопросов, сказал: «Да, да, я еврей!» «Что вы говорите? – удивился еврей. – А почему тогда вы так похожи на китайца?»
Мы посмеялись, и вопрос о национальности Копеляна был исчерпан…
Во время одной из встреч Фима рассказал, как репетировали в БДТ спектакль «Скованные одной цепью». Фабула пьесы заключалась в том, что два человека – негр и белый расист – оказались пленниками, которых сковали одной цепью, определив им общую рабскую судьбу. Ненавидя друг друга, они обречены быть вместе. Совершив побег, эти двое вынуждены действовать совместно. В результате общая беда примиряет врагов. Репетируя пьесу, Ефим Копелян и Павел Луспекаев, игравшие двух героев, связывали себя за руки и подолгу бегали по лестницам театра, после чего изможденные, достигнув соответствующего физического состояния, выходили на сцену репетировать эпизоды побега. Разумеется, на спектакле бегать уже не приходилось, но эмоциональная память помогала сохранить физическое состояние, наработанное во время репетиции. Такую изнурительную репетицию придумал Павел Луспекаев – замечательный артист, блистательно сыгравший таможенника Верещагина в фильме «Белое солнце пустыни».
– Кстати, в отличие от меня, Луспекаев наполовину армянин, – сказал Фима. – Мама у него казачка, а папа армянин. Так что вычеркивай меня из армян, а взамен бери Луспекаева, не прогадаешь.
Я уже говорил, что Копелян очень много работал. Стоит добавить, что помимо спектаклей и съемок он много трудился на дубляже иностранных фильмов, прекрасно читал. Все, разумеется, помнят его голос в «Семнадцати мгновениях весны». Оставаясь за кадром, он умудрялся быть значительным и зримым. В шутку друзья называли его «Ефим Закадрович». Как же достигалась огромная выразительность его чтения? Ведь он читал без ярких красок, почти не интонируя. Читал так, как Жан Габен играл. С непроницаемым, как маска, лицом, практически без мимики, но зато в этой сухости, в скупости жестов угадывались такая мощь и воля, что малейшее движение, взгляд, поворот головы превращались в событие. Он очень скупо продавал каждую краску, каждый жест, и оттого они становились особенно выразительными и значимыми. Так и за внешней бесстрастностью чтения Копеляна все время ощущались напряжение закрученной пружины и тревожное ожидание событий. Копелян умел пользоваться гомеопатическими дозами эмоций, поэтому всегда был органичен. Он в совершенстве владел чувством меры…
То, что не случилось в 1958 году, произошло через 11 лет, в 1969 году. Мы все же встретились с Копеляном на съемочной площадке «Мосфильма» на картине «Крах». Он играл Менжинского, я – Артузова. В это время мы виделись особенно часто. Почти каждый раз после съемок мчались в ресторан ВТО, выпивали наспех водки и неслись на вокзал к «Красной стреле». Перед тем, как написать эту фразу, я подумал: а стоит ли вспоминать о водке? Подумал и решил, что стоит! Стоит, потому что это правда. Так было. Напряжение трудового дня, огромные эмоциональные перегрузки, которые испытывал Копелян, требовали разрядки. А работал он на пределе человеческих возможностей. Он был талантлив во всем. Талантливо жил, талантливо трудился, талантливо дружил…
Через несколько минут отходит «Красная стрела». Я успеваю спрыгнуть на перрон и машу рукой вслед уходящему поезду.
Увы! Так будет не всегда. Однажды он уедет и больше не вернется…
Память хранит слегка ироничный взгляд его говорящих глаз, впервые увиденных мною в фильме «Пролог». Боже, как давно это было! 50 лет назад он заглянул нам в душу, чтобы остаться там навсегда.

Артем Карапетян,
актер и режиссер