За Веру, Футбол и Отечество

На стене репродукция знаменитой «Тайной вечери», на серванте две фотографии в скромных небольших рамках, на которых знаменитый футболист середины прошлого столетия Петрос Гавлакян запечатлен с Папой Римским Иоанном Павлом II и Католикосом Вазгеном I. Рядом лежал альбом с фотографиями всех, пожалуй, отцов Армянской Церкви, и не только армянской.

Меня в этот момент больше интересовали футбольные наши праотцы. Футбольный альбом оказался увесистым. Я перелистывал его страницы, хозяин пояснял содержимое, сдабривая их красочными футбольными эпизодами.

– Родители родом из Киликии – отец из Мараша, а мама из Урфы. Спасаясь от геноцида, они перебрались в Алеппо, где мы с братьями и родились. На этой фотографии наша уличная команда, а это школьная – «Арцив». В чемпионате города среди взрослых команд участвовало восемь команд, в том числе и армянская – «Васпуракан», за которую я и мой старший брат Абрам играли. Затем мы с братом переехали в Дамаск, где во французской школе получили образование и офицерское звание. В столице играли за команду христиан-арабов – «Унион». В 1945 году армяне Бейрута создали новую команду и назвали ее в честь нашего замечательного военачальника – «Баграмян». Пригласили в нее и меня. Три года мы всех побеждали, в том числе и многолетнего лидера ливанского футбола, команду «Ренессанс». Досталось от нас и команде французских оккупационных сил, в составе которой играло несколько профессиональных футболистов. Переиграли мы и сильную команду английских королевских военно-морских сил – «Ройял нави» – 4:1, разгромили и индийскую команду военных. В этом матче, если не изменяет память, я забил семь мячей. Пригласили меня и в национальную сборную Ливана. В Бейруте, извините за нескромность, я прославился и как скрипач...
Позволю себе здесь ремарку. Ветеран грузинского и армянского футбола Гурген Мкртумян, узнав, что я готовлю материал о Петросе Гавлакяне, с видимым удовольствием произнес: «С Петросом мне довелось играть в ереванском «Динамо». Он был, пожалуй, самым воспитанным и обаятельным в нашей команде. Обожал музыку и прекрасно играл на рояле. Куда бы мы ни приезжали, в какой бы гостинице ни останавливались, он в первую очередь искал взглядом рояль, мчался к нему, и раздавались пленительные мелодии. Чаще он исполнял знаменитые произведения француза Шарля Гуно – «Аве Марию» и «Адажио».

... Началась репатриантская кампания. Из Еревана для этой цели приехал министр иностранных дел Карапетян. Кое-кто из нашей команды решился на переезд. Начали агитировать и меня, и, в конце концов, сломили мое сопротивление. В Ереване нас поселили в каком-то бараке. После Бейрута, который считался одним из богатейших и красивейших городов мира, Ереван мне показался невзрачным – пустые магазины, нищета, но больше всего меня поразил воинственный атеизм, который владел умами всего общества Советской Армении. Людям запрещали посещать церкви, открыто молиться Богу. Церкви осквернялись и разрушались. Я же глубоко верующий, и все это меня сильно расстроило. Судьи на поле буквально устроили за мной охоту, требуя снять с себя крестик. Я сопротивлялся. Меня вызывали «на ковер» в Спорткомитет, стыдили, уговаривали, запугивали, но я не сдавался и продолжал играть с крестом на груди.
– В Ереване Вас ждало разочарование и на футбольном поле, когда «баграмяновцы» были разгромлены местными динамовцами.
– Перед этим матчем мы провели две тяжелые игры со сталинградским «Спартаком» и одной из тбилисских команд (не помню уже ее названия). В обоих случаях мы праздновали победу с одинаковым счетом 2:0, а автором четырех голов был ваш покорный слуга. Мы не успели восстановиться и попросили матч с динамовцами провести через пару дней. Но нам навстречу не пошли. Отсюда и крупный счет, и разочарованный зритель. После этой игры меня и еще нескольких «баграмяновцев» перевели в «Динамо». До этого я выступал только в атакующих рядах, а тут уговорили временно поиграть левым защитником. Но игра получилась, и остался я до конца карьеры на этой позиции.
– Кого Вы могли бы выделить из того состава ереванцев?
– Я еще застал игру замечательных Артема Маркарова (в этот момент большой палец руки Петроса Самвеловича взметнулся вверх) и Арташеса Амирджанова. После их возвращения в Баку лидерами в команде оставались Гайк Андриасян и Акоп Чаликян. Гайк был у нас и капитаном, и тренером. В 1948 году под его руководством мы заняли первое место в южной зоне второй группы, получили право играть в первой группе. Но неожиданно в начале чемпионата следующего года Андриасяна отстраняют от тренерской должности и приглашают Бориса Апухтина. Мы были против, так как считали Гайка отличным специалистом, хорошо разбирающимся не только в тактике футбола, но и в армянской психологии. Чиновники нас не послушали, о чем в дальнейшем, по их признанию, пожалели. Вскоре Апухтина сменил Филиппов, затем Рябиков и еще чуть позже Эвранов. Тренерская чехарда вконец развалила команду, и она покинула высший дивизион советского футбола...
Прерву здесь рассказ уважаемого ветерана, обратив ваше внимание на ситуацию, которая в последние годы сложилась в нашей национальной команде, когда по прихоти президента Федерации футбола Р. Айрапетяна в ней как перчатки меняются ее заморские наставники. Как и полвека назад, наши футбольные функционеры и сегодня не замечают доморощенных специалистов. Тогда это был первый наш поистине профессиональный футболист и начинающий тренер Гайк Андриасян, ныне его племянник – выдающийся армянский футболист и самый опытный и знающий тренер Аркадий Андреасян. До боли похожая ситуация. Видно, плохо нас учит история. Может, отсюда и наши беды, застой в футболе.

... В 1952 году те же чинуши призвали Гайка восстановить команду, но меня в ней уже не было. Надоело получать травмы, зализывать их, и я ушел из большого футбола. Несколько лет еще поработал инструктором, тренером, а затем полностью себя посвятил служению Всевышнему.
– В моем архиве сохранился номер «Советского спорта» от 26 октября 1948 года. В обзоре игр на Кубок СССР судья всесоюзной категории Сергей Савин писал: «... В дополнительное время и только с перевесом в один мяч выиграли динамовцы Киева у своих ереванских одноклубников. Армянская команда радует ростом класса игры. Наибольшие симпатии зрителей завоевал своей непринужденной манерой игры левый защитник ереванцев Гавлакян». Видимо, после столь удачных игр приглашения в ведущие клубы Союза не заставили себя ждать?
– Приглашали меня в московское «Динамо», в «Торпедо», в Тбилиси, в Баку... Отвечал им, что не для этого из сытого, респектабельного Бейрута в Ереван переезжал. Так по сей день и живу на родной земле, несмотря на постоянные уговоры родственников перебраться к ним в Америку. Рядом Святой Эчмиадзин, отсюда к Богу ближе.
Тот сезон 48-го года для меня очень хорошо сложился. В игре все получалось. Много положительных отзывов раздавалось и в прессе, и из уст болельщиков. После матча с тбилисским «Динамо» подошел ко мне главный инженер одного крупного завода и говорит: мол, увидев твою игру, понял, что футбол – это не только спорт, но и искусство.
Или еще вот случай. После победного матча над вильнюсским «Спартаком» (3:0) ужинали мы командой в ресторане. За соседним столом сидели судья этого матча и МВДешный- шеф нашей команды полковник Дастакян. Судья и говорит мне: «Потрясен твоей феноменальной игрой. Если бы имел право, прямо на поле, на виду у всех расцеловал бы тебя».
А как не вспомнить московский матч со «Спартаком», перед началом которого юная болельщица выбежала на поле и вручила мне букет цветов. Единственному из участников матча!
– В футбол неплохо играл и Ваш младший брат Ованес. Но, как и в Вашем случае, травма отлучила его от футбола.
– У Джано (так называли его близкие) были великолепные данные. И техника, и скорость, и видение поля. К сожалению, в матче против московского «Спартака» он получил сильнейшую травму и вынужден был оставить футбол. После его ухода я перестал ходить на стадион и за футболом уже более не следил. Два года назад Джано скончался в далекой Америке.
– То есть Вы хотите сказать, что не видели игру золотого «Арарата», не знакомы с игрой даже национальной сборной Армении?
– Совершенно верно. Сегодня мои помыслы только о Всевышнем. Слышал, что наш футбол переживает не лучшие времена, что во главе его не футбольные люди. Вы же знаете, мне бояться нечего, я говорю правду. Мы все ходим под Богом.

Александр Григорян