Триумфатор

Из Праги осенью 1966 года Леонид Енгибаров вернулся в Армению лауреатом Премии Бааса, самой престижной в сообществе артистов цирка во всем мире.

Воротился все тем же добрым и улыбчивым мимом, неподражаемым клоуном. Мало кто знал, как изнурял он себя тренировками и… сочинительством. Да, сочинительством, потому что мне первому доверял он свои записи. Потом они превратились в отдельные книжки, которые, между прочим, не мешало бы кому-нибудь из благотворителей, если таковые среди нас остались, издать солидным томом. Почему именно мне доверил он быть судьей своих литературных опытов, не скажу. Возможно, по той причине, что я только что с блеском окончил Литературный институт в Москве. Будучи москвичом по рождению, Леня всему столичному доверял больше. Но все его рассказы – суть психологический портрет его номеров - прошли через мои руки. Енгибаров грамотен был во всем. Ему присуще было чувство меры. Выплеск эмоций был сродни работе над каждой композицией. Скупые кадры кинохроники и те выдают драматургию сотворения сюжета. Он хотел, чтобы его искусство трогало. Даром, что ли, всю жизнь восторгался он трюками Чарли Чаплина, воплотившего чаяния маленького человека? Надо было обладать большой душой, чтобы не сфальшивить. Почему в советском цирке то и дело говорили о «школе енгибаровской пластики»? А весь секрет был в умении СОПЕРЕЖИВАТЬ, а не имитировать. Енгибарову в этом деле не было равных.
И он это знал. Потому и не был заносчив.
В 1966-ом я работал в отделе печати Армянского общества дружбы и культурных связей с зарубежными странами. В то время мы с Джавадом Торосяном издавали журнал «Армения сегодня» на пяти языках, да еще и на эсперанто, пока жив был Гурген Севак, лучший эсперантист республики. К выходу Енгибарова на пражский манеж готовились и мы. Вызвали одного из лучших фотомастеров – Андраника Кочара. Тот, всегда обязательный, явился с тремя камерами на шее. Подошел Леонид, и мы двинулись вниз по улице Абовяна - к площади Ленина. Там, в одной из телефонных будок Леня и сотворил «чудо» живой беседы на вечную тему в лицах. Как он оплетал свое «я» руками, видели почти все, думаю.
Коллеги из Чехословакии выслали не только журналы и газеты, освещавшие триумф советского мима и клоуна, артиста армянского цирка, но и подборки западных газет с описанием бесспорного превосходства Енгибарова над остальными участниками мирового смотра циркового искусства. Радовались вместе. Распили бутылочку марочного коньяка по такому случаю, попросили триумфатора дать интервью. Представьте, он наотрез отказался, сказав: того, что там обо мне написали, иному хватило бы на всю жизнь, не хочу, чтоб хоть кто-то мог подумать, что я зазнался… Чтобы не быть голословным, завершу свой рассказ о встречах с Енгибаровым выдержкой из его предисловия к книге рассказов зарубежных писателей о цирке. Он дал мне ее почитать, только вернуть мне книгу не привелось: спустя месяц после нашей последней встречи великого артиста цирка не стало. Свое прости-прощай адресует он не только поклонникам неувядающего искусства, но и своим коллегам по цирковой семье: «За многое я им благодарен, многое уже стирает время, а многое уже можно забыть: усталость от тренировок, боль от ушибов и падений. Не забывается только одно: когда в притихшем, переполненном цирке в центре манежа, в скрещении двух прожекторов, вы стоите на руках, медленно отрываете одну руку от пола и вдруг начинаете понимать, что у вас на ладони лежит земной шар».

Ашот Сагратян