Где проходит ось мираДолжно быть, сами заметили, а если нет, то подскажу. Слабая половина человечества в своей более чем успешной борьбе за равноправие перестала казаться слабой у нас и давно уже не кажется таковой на Западе.
Между нами говоря, ее и прекрасной не всегда назовешь. Возможно, по этой причине стремительно распадается институт семьи, падает рождаемость и новое поколение готовится к вступлению в брак, как десантник - к неизбежной переброске в тыл врага. Ученые считают, что, если так пойдет и дальше, смертность намного превысит рождаемость и европейской цивилизации придет конец. Возможно, опасность преувеличена. И все же, когда ваш покорный слуга заходит, скажем, в книжный магазин и видит выстроившуюся на полках бесконечную череду « женских романов», его охватывает легкая тревога. Писательница, драматург, известная теле- и радиоведущая, активный общественный и политический деятель Мария Арбатова, которую называют главной российской феминисткой, считает, что тревожиться не следует, ибо мы имеем дело с неизбежными процессами, в которых перегибы естественны.
Мария Арбатова:
– Просто у женщин улучшились стартовые условия. Тоталитарное общество, при прочих равных, женщин давило больше, чем мужчин. Всякий тоталитаризм более всего давит самых слабых - ребенка, старика, женщину… Ушел тоталитаризм, и женщины начали занимать равные позиции во многих сферах, в том числе и в мелком бизнесе, где уровень соревновательности имел больше правил. В крупном бизнесе государственный капитал был приватизирован в частные карманы, поскольку женщин в номенклатуре не было, посему там они проиграли. Жены, дочери и любовницы все это будут распиливать и постепенно деньги в стране располовинятся. То же самое было в Америке. Там тоже дяденьки с пистолетами сначала схватили все, а чуть позже в большом бизнесе женщин оказалось не меньше, чем мужчин.
– А литература? Сколько строчат сегодня иные дамы, не писали в свое время ни Гоголь, ни Чехов.
– Пишут многие. Но это всего лишь издержки времени. Были ниши, которые женщине долгое время не предписывались. Само слово «писательница» произносилось с долей снисходительности. Сегодня женщины заняли и эту нишу. И если продукция востребована, то почему бы ее не производить? Тут работает закон рынка, в данном случае книжного. Настоящих писательниц среди них не так уж много. Как, впрочем, и настоящих писателей среди пишущих мужчин.
– Понимаю, что веду себя, как старый ворчун, но не могу не заметить, что и редакции сегодня битком набиты женщинами.
– Не согласна. Даже в советское время 47 процентов штатных журналистов составляли женщины. Другое дело, что руководили ими, как правило, мужчины. В этом смысле женщины сегодня стали занимать равные с мужчиной позиции.
Особенно это заметно в скандинавских странах. Вот где можно говорить о реальном управлении женщин. Там их в парламенте 45 процентов. Они нигде и никогда не отвоёвывали половину власти. Вообще, женщин-президентов в мире сейчас человек десять. А самая смешная ситуация в Исландии. Там женщина традиционно– первое лицо страны. Помню, исландка рассказывала, что девочка в школе говорит: «Хочу родить дочку, чтобы она была президентом». – «А почему дочку?» - «А разве, - удивляется девочка, - мужчина может быть президентом?» То есть сложился стереотип. Помню, была в Риге на конференции. Девочка с косичками лет 12 торговала после школы жареными орешками. Каждый раз, проходя мимо, я покупала у нее орешки, и мы подружились. Однажды говорю ей: «У тебя шикарные навыки для бизнеса, будешь, наверное, крупным бизнесменом» А она мне: «Нет, мне бизнес неинтересен. Хочу быть президентом». Это притом что у них всего один срок женщина-президент.
Только что вернулась из Киева и была поражена. По улицам ходят толпы девушек, крашенных под Юлию Тимошенко и с привязанными белокурыми косами, как у неё, со стрижкой и макияжем под Тимошенко. На многих майки с ее изображением. У нас был период, когда женщины делали стрижку под Хакамаду.
К сожалению, после гибели Галины Васильевны Старовойтовой у нас в политике нет такого уровня женщин, с такой харизмой и с такой энергетикой.
– Заметно активизировались и кавказские женщины. Правда, они отстают от России настолько, насколько Россия от Швеции, но, как говорится, процесс пошел.
– У женщин дорога в политику очень мощно упирается в национальный менталитет. Я думаю, просто бушующим пожаром пройдут процессы, когда отважатся выйти на первый план женщины Азии и Кавказа. Можете представить себе – с их темпераментом. Когда они скажут решительно: «мне нужно», это будет просто чума - европейки отдыхают.
Существует социологическое понятие «брачная ярмарка». На этой ярмарке в разных странах в разные периоды разные вещи являются ценными. Если в России в застой молодая, как мы говорим, «босая беременная и на кухне» стояла по статусу выше успешной и самостоятельной, то сегодня положение изменилось. Сегодня нужна социально успешная, свободная, независимая, умеющая зарабатывать, но при этом красавица – что называется, на все руки. Смещаясь ближе к Азии, мы видим другие варианты. Исключение составляет только Япония, в которой сегодня ошеломляющие успехи в области завоевания прав женщинами. В результате рождаемость снизилась там настолько же, насколько и в Европе.
– Иначе говоря, равноправие неизбежно приводит к снижению рождаемости?
– Реального социального равенства женщины начали добиваться на Западе в 60-е годы ХХ века, когда появилась серьезная контрацепция. Потому что женщина не может быть серьезным игроком, пока она не регулирует рождаемость. Правда, еще в XIV веке в Италии женщины выходили на улицу и требовали равной оплаты, а Кристина Пизанская написала трактат о равноправии. Но это всего лишь эпизод борьбы. Реальный институт социального равноправия, как я уже сказала, возник вместе с появлением контрацепции. О каком равенстве может идти речь, если ты или беременна, или кормящая мать? В этом смысле все разговоры о некогда существовавшем матриархате - всего лишь красивая, желанная картинка.
– Кажется мне, что процессы, о которых Вы говорите, привели современного мужчину – во всяком случае, отечественного - в некоторую растерянность.
– Это обычная социокультурная схема: при прочих равных женщина лучше адаптируется в условиях переходного периода, эмиграции, революции, войны, экономических реформ. Там, где мужчина впадает в депрессию, в пьянство, получает инфаркты и инсульты, женщина умеет себя сохранить. Дали по морде, встану и пойду дальше. Мужчина более амбициозен. Я не могу сказать, где тут социальное, где физиологическое. Но понятно одно: в России переход к рынку дал женщинам возможность реализовать свою выносливость. Что касается мужчин нашего с вами поколения, то нельзя быть 15 лет растерянными. Как говорят врачи, пора уже или умереть, или выздороветь!
Выросло другое поколение, которое приняло новые правила игры. А мужчины моего поколения и старше имели роскошную возможность растеряться, поскольку заботу о детях на себя взвалили женщины. И в этом смысле общество, чем более оно патриархальное, тем больше настраивает женщину на ответственность, а мужчину на безответственность. Как Иосиф Виссарионович после войны отменил алименты, так их до сих пор не платят. Если женщина все же подает на алименты, то платят только с видимой части доходов. По статистике в России сегодня только 12% разведённых мужчин платят алименты.
– В 90-е распалось столько браков, сколько, возможно, не распадалось за все предыдущие 70 лет. Я недавно побывал в Армении и удивился тому, что в Ереване, например, каждая третья женщина пребывает в юридическом или фактическом разводе. Это в республике, где семья была «ячейкой общества». Что говорить о России? И если так пойдет дальше…
– Раньше такого не было, потому что имело место искусственное удержание людей брачными кандалами. Общество осуждало развод. Но с развалом социализма произошло смещение ролей. Мужчины собирались вместе и осуждали политиков, а женщины вынуждены были думать о семье, детях, о том, где и как заработать деньги. Такого института семьи практически нет на Западе, сейчас он исчезает и у нас. В том смысле, в каком мы привыкли его воспринимать: семь я. Бабушки, дедушки и так далее.
После 1991 года мы вступили в постиндустриальное общество, в котором института семьи, слава Богу, нет. Потому что институт семьи – это на самом деле полицейский институт. У человечества в последнее время был выбор между индивидуальной ответственностью, индивидуальным развитием личности и семейной ответственностью. Развал семьи связан прежде всего с появлением института прав ребенка, прав женщин, стариков, прав мужчин.
Швеция всегда опережает Европу на несколько лет. Так вот в Швеции сейчас в основном два типа семей. Молодежная семья, которая живёт с родителями, но не позволяет лезть в своё частное пространство, она называется «мамбу». И взрослая семья, живущая в условиях брачного договора, она называется «самбу». В брачном договоре при этом мужчина обязуется взять на себя половину забот по хозяйству или уходу за ребенком. Иначе говоря, два равноправных партнера живут вместе до тех пор, пока устраивают друг друга эмоционально, сексуально и духовно. Если учесть опыт Швеции, можно прийти к выводу, что разрушение института семьи имеет человеческое лицо. Да, это более сложный и непривычный мир, но это мир, за которым будущее.
Я противник кондовой патриархальной семьи, потому что люди должны соединяться, когда хотят быть ночью в постели, утром на кухне, а днем на телефоне. А не потому, что это твой ребенок, ты должен его содержать, приносить зарплату и так далее.
– Когда фантаст Иван Ефремов описывал семью будущего, он, наверное, имел в виду шведский вариант. Непонятно только, как быть с одинокими бабушками и дедушками.
– Когда я была первый раз в Швеции, у меня окна отеля выходили на очень странный ресторан. Роскошный ресторан, официанты в смокингах, цветов много. На второй- третий день я поняла, что там только старики. Кто на инвалидной коляске, кто на костылях. Одни седые головы. Мне объяснили, что это дом для престарелых. Они сдают свои квартиры, имеют здесь пятизвездочный сервис, а дети навещают их, когда им удобно. Я не уверена, что это так уж плохо.
– У них высокий уровень жизни и социального обеспечения. У нас же обычно позитивные процессы отстают от негативных.
– Мы сейчас в переходном периоде. Либо нет соответствующих институтов, либо они свою функцию недостаточно выполняют. Да, у нас много неухоженных стариков при наличии взрослых детей. Но патриархальной советской семьи уже не будет, общество пребывает на другом этапе и уже не повернет назад. Это все равно что пересесть из автомобиля на телегу. Хотя, возможно, кого-то и тянет покататься на телеге. И это обманка, что внутри тоталитарной семьи человек был счастливее. Замученные старики, замученные дети, замученные бабы, замученные мужики. Количество бытовых убийств в семье, количество избитых детей, количество истязаний стариков… Надо признать, что это была только красивая лубочная картинка: мы – счастливая семья.
На прощание мы с Марией Арбатовой обменялись своими книгами. Надо сказать, есть у меня дурная привычка: не начав чтения, заглядывать в конец текста. По пути домой я раскрыл роман под названием «Семилетка поиска» и наткнулся на замечательный абзац: «Ты не там ищешь себя. Ты общаешься с политиками, звездами, авторитетными людьми, чтобы быть поближе к оси мира. А ось мира проходит не там. Она проходит через наши с тобой отношения. Потому что мы нужны друг другу…»
Беседу вел Руслан Сагабалян,
специально для «НК»
|
