Если рядом родное плечоЭту семейную пару часто можно встретить на различных мероприятиях Армянской общины Москвы: национальных праздниках, концертах, вернисажах. Валентина Кузнецова – известный скульптор и ее супруг, журналист, писатель и художник Роберт Папикьян. Они приветливы и немногословны, избегают публичных выступлений и, по всему видно, самодостаточны.
Познакомились они пять лет назад вроде бы случайно (но в таких «случайностях»
четко просматривается закономерность, или Провидение). Вот как рассказывает
об этом сам Роберт Папикьян:
— В апреле 2000 года в Москве, в Манеже, проходила ежегодная художественная
выставка. Я пришел туда посмотреть экспозиции, пообщаться со знакомыми художниками.
Бродил по залам более часа и совсем уж было собрался уходить, как вдруг в одной
из секций, издалека, увидел высокую, золотоволосую и очень привлекательную женщину,
которая разговаривала, о, удача! с журналисткой, которую я знал. Нас представили
друг другу. С первого взгляда я понял — это судьба! Вскоре мы поженились...
Валентина Кузнецова родилась в Башкирии, в старинном русском селе Воскресенском,
основанном еще при Екатерине Великой, в семье учителей. Отец всю Великую Отечественную
провел на передовой. Вернулся в село, и Господь отпустил ему еще полвека счастливой
семейной жизни.
С раннего детства у Валентины проявился талант художницы. Она закончила Уфимское
училище искусств и поступила в Санкт-Петербургский институт живописи, скульптуры
и архитектуры имени Репина. Но любовь к профессии искусствоведа, которую она
получила по окончании института, неожиданно сменилась страстью создавать своими
руками объемные произведения - скульптуру, керамику. Вот как об этом рассказывает
сама художница:
– Когда в ноябре, учась на последнем курсе Санкт-Петербургского института, я
приехала в родное село на каникулы, то в который раз открыла любимую книгу о
Дымковской игрушке — знаменитом русском промысле, — и страстно захотела тут
же попробовать вылепить из глины маленькие скульптурки. Взяла лопату, ведро
и, несмотря на пронзительный ветер и снег с дождем, отправилась на берег нашей
речки Тор, накопала глины, принесла домой, вылепила фигурки. Затем пристроила
их в русскую печь, где мама пекла пироги, и с замиранием сердца стала ждать
результата. Какое это было неописуемое счастье, когда я увидела, что серая глина
превратилась в яркую, звонкую терракоту! И ни одна из скульптурок даже не треснула!
Это был знак свыше, значит, решила я, это судьба!
С тех пор минуло тридцать лет. Сегодня Валентина Кузнецова – в числе самых
известных керамистов-скульпторов России. Уже состоялось более ста пятидесяти
выставок ее произведений в стране и за рубежом. Ее произведения находятся в
Государственной Третьяковской галерее, Государственном историческом музее, Российском
музее декоративно-прикладного и народного искусства, Московском музее современного
искусства, Государственном музее А.С.Пушкина, Самарском художественном музее
и других, а также в частных коллекциях Америки, Англии, Франции, Японии, Германии,
Италии и других стран.
Известный искусствовед Вильям Мейланд пытается разгадать секрет успеха творчества
Валентины Кузнецовой:
– От ранних и поздних работ Валентины Кузнецовой, в каких бы материалах они
ни были выполнены, неизменно исходят тепло, свет и добрая ирония. Мир человеческий
на ее выставках предстает в своем позитивном варианте. Причем происходит это
без какого бы то ни было искусственного очищения и идеализации. Просто художник
так чувствует, так видит и так лепит своих земных, буквально глиняных героев.
Шамот, фаянс, красная глина, обжиг — что может быть древнее и традиционнее для
рук человека, привыкшего воссоздавать себе подобных.
Живописец и искусствовед по образованию, Кузнецова преспокойно жертвует анатомической
правильностью ради художественной выразительности. И это не искусственный наив,
не игра в художника-примитивиста, а какой-то очень точный инстинктивный ход,
позволяющий передать правду человеческих чувств...
Темы ее работ из разряда тех, что называют вечными — любовь, материнство, созерцание
красоты, различные поэтические состояния светлой печали... Ничего особо возвышенного
и тем не менее возвышенное. Любые детали быта и сама обыденность занятий ее
персонажей не отменяют высокой поэзии их бытия...
Заметим, что практически все фигуры и фигурки Кузнецовой – это не только трехмерная
форма, но еще и цвет ...Платья, глаза, волосы, туфельки, букеты цветов в руках
она не только лепит, но еще и «пишет» солями, окислами металлов, глазурями и
прочим керамическим волшебством, расцветающим в огне дровяных и электрических
печей...
В поздних работах, выполненных из фаянса, цвет деликатно отходит на второй план,
уступая место свету. И эта светоносность не менее символична, чем выразительность
поз и колористическая проработка формы. Свет, как надматериальная, духовная
сила, освещает нас и помогает жить...
Более драматично сложилась жизнь Роберта Папикьяна. Едва получив паспорт, Роберт
сразу же пошел работать формовщиком в литейный цех оборонного завода – в то
время он с матерью жил в подмосковном городе Балашиха. Отец, ушедший на фронт
добровольцем защищать Отечество, вернулся в сорок четвертом с простреленной
грудью и вскоре скончался. Маленькая комната в коммунальной квартире на двоих
с мамой, работа в четыре смены в литейном цехе, учеба в вечерней школе – типичное
детство парнишки из рабочей семьи.
После первой заметки в районную газету его заметили и пригласили в штат литсотрудником,
он начал писать зарисовки, репортажи. Затем вечернее отделение факультета журналистики
МГУ, работа в издательстве «Советская Россия», в газетах, журналах. «Эх, дороги,
пыль да туман...» Почти полвека странствий «по городам и весям» в стране и за
рубежом. Сотни статей, тысячи фотографий, десятки книг.
С раннего детства он рисовал – писал пейзажи, портреты друзей, потом один год
учился в художественном училище 1905 года. Но вскоре журналистика захватила
его целиком, и увлечение живописью было забыто на долгие годы. Но однажды, в
конце восьмидесятых, Роберт купил краски, холст и начал писать маслом наивные
фантазии. А в пятьдесят лет его захватила вдруг неодолимая страсть писать картины.
В 1991 году он стал одним из участников исторических выставок в Москве, на Малой
Грузинской, 28, и в Манеже. Как говорится, лиха беда начало. Через два года
у Роберта Папикьяна состоялась персональная выставка в Центральном доме художника,
на которой 93 живописные работы, из них более десяти метрового формата!
За эти годы Роберт стал известным художником, его работы находятся в Третьяковской
галерее, Государственном музее искусств Востока, Международном музее наива в
Ницце (Франция), Киевском музее русского искусства, в Тульском, Ивановском,
Воронежском, Рязанском областных художественных музеях – всего в 22 музеях и
государственных галереях, а также в частных коллекциях в стране и за рубежом.
Всего три абзаца текста, а в них – целая жизнь, интересная, напряженная, творческая.
Сейчас Роберт Папикьян – член Союза журналистов, Союза писателей России и Союза
художников, стал «домоседом». Почему? Вот как он сам объясняет этот факт:
— В командировки не езжу давно, хотя постоянно предлагают. Почему? Не хочу.
Я «прикован» к компьютеру — пишу вторую часть сказки «Путешествия гномика Нюфы
и его друзей» – «Возвращение гномика Нюфы и его друзей», а в промежутках по-прежнему
«малюю» картины. Восхитительное занятие, невозможно оторваться! Так что вторая
«галера» у меня – мольберт. Лет двадцать тому назад один мой приятель сочинил
шуточный стих на мой день рождения: «Наш Роберт купил мольберт, как пацан, сидит,
малюет, пьет вино и в ус не дует». Очень точно сказано.
Меня никак не взволновал ажиотаж девяностых годов. Предлагали организовать газету,
журнал, рекламное фотоагентство, галерею. А зачем?
К «золотому тельцу» я равнодушен, на достойную жизнь зарабатываю, «пишу, как
дышу», немножко получается и то, и это, а организатором и руководителем никогда
не был, и, как говорится, чур, меня!
Время сейчас напряженное, как струны гитары. Смотришь и ждешь с тревогой — какую
мелодию они заиграют? Уж слишком беспокойно наше отечество! Слишком быстро одни
разбогатели, и слишком быстро другие обнищали. Дисгармония!
Но есть еще одна веская причина «домоседства» Роберта Папикьяна. Рядом – творец
и единомышленник, любимая жена, с которой можно обсудить и реализовать творческие
планы, очередную работу, будь то книга, стихотворение или живопись, совместную
выставку. А таких выставок было немало: в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже, в Московском
Доме Национальностей, в Центральном доме художника, Московском Манеже. Да и
«гнездышко» они «свили» нестандартное – придешь в гости к ним и уходить не хочется:
стены, стулья, столы, двери расписаны цветами, всюду авторские работы, керамика,
живопись. Душевно, уютно. Вот что говорит по этому поводу Роберт Папикьян:
– Все мы знаем знаменитое английское выражение: «мой дом — моя крепость». А
у нас с Валентиной есть свой афоризм: «наш дом — наш монплезир». Конечно, в
наше тревожное время дом должен быть защищен, но, главное, он должен быть теплым,
радостным, в котором царит мир, согласие и любовь...
Григор Григорян
|
