Время строить свой дом

Основные мероприятия, приуроченные к 90-летию Геноцида, завершились. Главные речи произнесены, акценты расставлены, позиции уточнены. Так и тянет, подобно небезызвестному деятелю времен перестройки, воскликнуть: «За работу, товарищи!». За работу по дальнейшему ускорению признания факта Геноцида доселе оставшимися в стороне от этого процесса державами, а также по недопущению принятия Турции в состав Евросоюза. Ибо, по-видимому, именно в этом, на текущий момент, и состоит главная национальная идея.

Но, кажется, рано засучивать рукава. До того, как отдаться кипучей деятельности, хочется все-таки понять конечную цель этих усилий. Пока же создается впечатление, что память о Геноциде и его жертвах на самом деле перешла в разряд обыкновенной конъюнктуры, став легким и беспроигрышным способом наварить политические дивиденды. Кстати, наварить пытаются все: от властей до самой отвязанной оппозиции. Тем самым вновь демонстрируя удивительную национальную особенность: умение находить консенсус на поле отнюдь не созидания и компромисса, а деструкции и противостояния.
Вся эта типичная бюрократическая, заседательская суета бесконечно далека от истинных задач нации. Никаких попыток ответственно обсуждать действительно судьбоносную проблематику, связанную со всем комплексом вопросов, имеющих отношение к Геноциду, к его грандиозным ментально-психологическим, морально-нравственным последствиям, а тем более - стратегии, тактике, методам их преодоления, не предпринимается. Более того, сама мысль об этом выглядит настолько кощунственной, что стала основным табу общественного сознания.
Неудивительно. Тема святая. Тонкая, деликатная. Рана продолжает кровоточить. Память о Геноциде будет существовать, покуда жив на планете хоть один армянин. Поэтому – ничего рационального, только эмоции. Это привычно, этим никого не обидишь, не оскорбишь в лучших чувствах, не бросишь густую тень. К тому же – не заподозрят в предательстве национальных интересов, напротив, есть шанс быть увенчанным лаврами первосортного патриота, истинного радетеля этих самых интересов. Что для политиков, конечно, всегда актуально и выгодно.
Неясно, правда, насколько приемлемо такое положение вещей для армянского народа и государства, насколько нынешняя психологическая и интеллектуальная парадигма соответствует целям нашего развития. По этому поводу имеются сомнения.
Здесь необходимо отступление в рамках темы. Некогда автору этих строк посчастливилось готовить интервью с выдающимся артистом Мгером Мкртчяном. Разговор зашел о гастролях театра, где работал Мкртчян, в Бейруте. И не только о гастролях. В те годы любили порассуждать о том, что в условиях вечно враждебного окружения наш народ не имеет сколько-нибудь благоприятных перспектив, и надо бы реанимировать идею создания новой национальной государственности вдали от исторической родины. Предлагали же армянам основать государство на Мадагаскаре! Следует вспомнить о подобном варианте. Да, понадобятся деньги, и немалые. Их даст богатая диаспора. И тогда уж заживем!
На возражения типа: нельзя же бросить наш Арарат, наш Севан, наши Гарни, Гегард, Эчмиадзин et cetera, поэтому надо оставаться и терпеть, следовал деловой ответ, что на собранные зарубежными соотечественниками миллионы вполне можно залить новый Севан, возвести новый Арарат, разобрать, перевезти и заново собрать все наши храмы. Так что национальный дух не пострадает.
Такой разговор возник и в Бейруте, во время встречи местных армян с театральной труппой. Артисты, правда, предпочитали отмалчиваться, памятуя о неизбежном присутствии «искусствоведа в штатском». Еще ляпнешь лишнего - и прощай навсегда зарубежные гастроли. Зато местные витии были в ударе. Когда спор достиг точки кипения и грозил перерасти в рукоприкладство, трезвые головы обратились за советом к присутствующему здесь же почтенному старцу. Он пережил Геноцид со всеми его ужасами, кажется, даже в одной из славных оборон участвовал – то ли в Ванской, то ли в Мусалерской.
«Кто прав и что делать?» - бросились спорящие к патриарху. «И те правы, и другие, - спокойно ответил мудрый старик. – Без Арарата, Гарни, Эчмиадзина нам жизни нет, это верно. С другой стороны, деньги – великая сила. Можно и новый Севан завести, и новый Арарат воздвигнуть, не говоря о прочем. Да вот только… Вы что, и турков с собой на новое место забрать хотите?».
После этого спор немедленно увял. Потому что все как-то сразу осознали, что да, турков с собой взять, скорее всего, не получится, а в этом случае переселение теряет всю свою прелесть. Можно сказать, исчезает смысл жизни. Ведь сложилось так, что великие знаковые символы нации воспринимаются только в контексте противостояния с вековечным врагом, перед лицом которого они сплачивают народ, напоминая ему о цели существования: выстоять в противоборстве. Ибо чего стоит сам по себе, в отрыве от всей армянской истории, ментальности, привычного «патриотического» мифотворчества и искренней любви к Родине тот же Арарат? Гора как гора, не самая высокая к тому же…
Об этом случае Мгер Мкртчян рассказывал с лукавой улыбкой. И я до сих пор не знаю, так ли все было, или мэтр армянской сцены просто делился собственными мысли.
Мкртчяновская байка вспомнилась потому, что и сегодня подходы ничуть не изменились. А ведь времени прошло немало, пора бы и новым мыслям появиться. Поэтому нелишне задаться вопросом: чего мы, в конце концов, хотим?
Единого мнения на сей счет, как известно, не существует. Умеренные политики и примкнувшие к ним идеалисты говорят вроде бы только о покаянии со стороны турок, утверждая, что оно нужно, прежде всего, самим туркам – чтобы снять грех с души. Вот немцы за Холокост покаялись и вернулись в семью цивилизованных народов. И никто их теперь за прошлое не упрекает.
Действительно, трудно жить с пониманием своей варварской, палаческой сущности. И покаяться туркам поэтому было бы в самый раз. Но есть нюансы.
Во-первых, палач должен знать, что он – палач. Немцам это долго и настойчиво объясняли всем миром, одновременно ровняя их страну с землей. За дело, конечно. Пока они, наконец, осознали свое великое преступление. С Турцией ситуация иная. Сурового оккупационного режима и ковровых бомбардировок нет, и вроде не предвидится. Туркам никто не внушает с младых ногтей и до самой смерти, какой грех взяли на душу их предки. Они, в своем подавляющем большинстве, просто не знают, что там на самом деле было. Ну, кажется, война какая-то случилась, жертвы были, потери… Все пострадали, на то и война. В этой ситуации ожидать покаяния, тем более искреннего, просто не приходится.
Во-вторых, понимаем ли мы, что их покаяние предопределяет наше прощение? Способны ли мы подняться до высоты безоговорочного, безусловного и окончательного прощения? Потому что как будут смотреться наши дальнейшие претензии после того, как весь мир увидит вставшего на колени в Цицернакаберде турецкого лидера?
Конечно, столь живописная картина пока что выглядит весьма и весьма нереалистично. Но и она меркнет перед тем, что, в принципе, может за ней последовать.
Предположим, одним покаянием не обойдется, и речь зайдет о компенсациях. Для начала – материальных компенсациях потомкам жертв Геноцида. Не будем забывать, что все армяне являются потомками жертв Геноцида. Все без исключения. Найти армянина, в роду которого не было потерь, прадеды и деды, близкие и дальние предки которого в той или иной степени не испытали на себе эту трагедию – невозможно. Собственно, потому и переживаем мы так остро ту давнюю историю. Но это означает, что каждый армянин должен получить компенсацию из рук турок. Грубо говоря, наш народ должен принять турецкие деньги в обмен на память о своих предках, погибших мученической смертью, о нашей пролитой крови. Взять деньги – и забыть. А если не пожелаем забывать, любой турок будет вправе сказать: «Вам же заплачено, чего же еще?!». Мы этого хотим?
Но и это не все. Потому что главное – не покаяние и не компенсация. Главное – земли, на которых тысячелетиями жил наш народ и которые мы потеряли. И вот представим теперь, что произошло чудо, и Турция согласна вернуть нам шесть вилайетов, положенные Севрским договором. Только тогда можно говорить об истинном торжестве исторической справедливости.
Проблема, однако, в том, что на этих землях живут люди. Миллионов этак 15-20. В основном, курды. Тоже не вчера там оказались. Имеют, так сказать, право. Подумывают (резонно) о создании собственного независимого государства. И что в таком случае прикажете делать? Уничтожить этих людей под бурные аплодисменты цивилизованных народов? Депортировать их в Дер-Зор и иные малопригодные для проживания места? Превратить в бесправных рабов? Вся пикантность этой гипотетической перспективы состоит в том, что, волей-неволей, придется давать им наши паспорта, принимать в армянское гражданство, потому что в массе своей они останутся жить там, где жили. Никуда не денутся. И тогда лет через пять (после того, как пройдут первые же свободные и демократические выборы парламента и президента) будем мы стоять на площади Свободы и требовать для себя культурной автономии в составе нового курдского государства…

К счастью, до такого, надо надеяться, все же не дойдет, Севрский договор останется на бумаге. И денег нам взамен памяти о пролитой крови тоже, скорее всего, не дадут, поэтому и нравственность народа не будет подвергнута испытаниям.
Все это, однако, не снимает основного вопроса: что дальше? Потому что, скажут мне, критиковать и строить фантастические гипотезы легко, а где конструктивные предложения?
Полагаю, никаких однозначных взглядов в этом вопросе быть не может. Но надеюсь, что возможна серьезная, содержательная общественная дискуссия. При этом, правда, для начала необходимо прийти к согласию, что любое отличное от общепринятого мнение есть не больше, чем именно мнение, а не враждебные происки отщепенцев, предателей и агентов турецких спецслужб.
Так, думается, неправильно было с порога отметать приглашение официальной Анкары армянским ученым поработать в турецких архивах. Кстати, и Европа негативно отреагировала на наш ответ, состоявший в том, что, мол, нам изучать нечего, потому что все давно изучено. Но дело, конечно, не в Европе, дело в том, что Армения оказалась в двусмысленном положении. Ведь мы-то знаем, что Геноцид был! Нам сомневаться в своей правоте не приходится. А если турки успели свои архивы подчистить, то доказать это нашим специалистам было бы совсем не трудно. Поэтому столь решительный отказ от совместных исследований выглядит странновато. Возможно, конечно, что, как заявил один из наших политиков, такая позиция была продиктована опасениями известной старинной партии, что в ходе архивных изысканий вскроется ее нелучезарная роль в случившемся. Смутная история. Ясно лишь, что любые партийные интересы не могут идти ни в какое сравнение с интересами национальными. В данном же случае наш национальный интерес в определенной мере пострадал.
Далее, мы должны совершенно официально, твердо и недвусмысленно заявить об отказе от всех и всяческих претензий и компенсаций. Потому что, как было сказано выше, это – палка о двух концах. И только тогда между официальными структурами Армении и Турции, а также между двумя народами, обреченными историей на вечное соседство, может состояться вменяемый диалог, и, следовательно, решены вопросы дальнейшего нормального сосуществования в регионе.
Представляется, что одним из содержательных элементов такого диалога могло бы стать обсуждение статуса горы Арарат. Возможно, идеальным выглядел бы вариант придания Арарату статуса природного и культурно-исторического объекта, находящегося во владении не той или иной отдельной страны, а всего мирового сообщества. Священное место, откуда после Потопа «есть пошло» все современное человечество, это, согласимся, вполне достойно. Настолько достойно, что нынешним обладателям горы было бы нелегко найти аргументы обратного свойства. Одновременно небольшая часть земли вокруг Арарата может быть превращена в свободную международную экономическую зону. Это явилось бы колоссальным стимулом развития для всего региона. Вектор вечного противостояния сменился бы вектором сотрудничества. О результатах можно не говорить, они очевидны.
Как бы то ни было, пора начать думать о том, что нам так или иначе придется пусть с трудом, не сразу, но непременно снимать вопросы, связанные с многочисленными и разнообразными коллизиями, комплексами и мифами, порожденными Геноцидом 1915 года и благополучно дожившими до нашего времени. Причем снимать именно нам самим – даже если весь мир примет нашу правду, это ничего не изменит. Никто за нас с соседями (а за них – с нами) договариваться не станет.
В свете этого взвешенная общественная дискуссия представляется действительно целесообразной, а вскоре, не сомневаюсь, она станет неизбежной. Сохранение существующего морально-психологического настроя в неизменном виде далее нетерпимо. Кроме всего прочего, это, вопреки расхожему мнению, отнюдь не способствует укреплению национального духа и патриотических чувств, скорее наоборот, поскольку негативизм разрушителен. Мы всегда должны помнить о Геноциде и одновременно – каждым своим действием, каждым шагом во внутренней политике и в сфере международных отношений изживать, выдавливать из себя его последствия. Помнить, ибо эта память – бесспорная часть нашей идентичности. Изживать – потому что есть время для плача на могилах, и есть время для возведения родного дома.

Армен Ханбабян