Джазмен Манукян, или Человек джаза

Знаменитому музыканту Сергею Манукяну исполнилось 50 лет. В честь этого события 16 марта 2005 года в Международном Доме музыки состоялся юбилейный концерт, который прошел с оглушительным успехом. Друзья устроили юбиляру настоящий музыкальный триумф. Чтобы почтить Сергея Манукяна, специально из-за океана прилетел Джеймс Картер – один из лучших саксофонистов современности.

В торжественной части концерта Совет по общественным наградам ООН и газета «Ноев Ковчег» за выдающийся вклад в дело развития мирового музыкального искусства и эстетического воспитания молодежи наградили Сергея Манукяна золотой медалью Андрея Первозванного.
В концертной программе «Сергей Манукян: джаз, любовь и фантазия» приняли участие Игорь Бутман и его биг-бэнд, Анатолий Кролл и квартет «Мы из джаза», Валерий Гроховский, Светлана Рубинина, Алексей Козлов, Игорь Бриль, Алексей Кузнецов, Даниил Крамер, Давид Голощекин, Владимир Данилин, Герман Лукьянов, Вячеслав Горский, многие другие замечательные джазисты из России и из США. В качестве почетного гостя выступал легендарный мэтр джаза маэстро Олег Леонидович Лундстрем.
«Джазмен» – не армянское имя, а понятие, в переводе с английского означающее «человек джаза», то есть человек, в полном смысле джазом живущий. Причем не только любящий слушать эту музыку, но знающий ее изнутри, умеющий играть джаз, интерпретировать и, – обязательное условие, – человек в джазовом мире известный.
Имя Сергея Манукяна знакомо каждому, кто имеет о джазе хотя бы малейшее представление. Но большинству широкой публики он известен просто как «певец». При этом Манукяна можно с полным правом назвать именно джазменом — он композитор и аранжировщик, вокалист, который первым в стране запел джаз импровизационно, виртуозный пианист, безукоризненно владеющий не только всеми мыслимыми клавишными, но также всевозможными барабанами, перкуссией, бас-гитарой и, конечно, собственным голосом — главным, по его мнению, музыкальным инструментом.
Вот как выглядит творческий послужной список музыканта: запись с Ричардом Элиотом на студиях Warner Brothers и Capitol, сотрудничество в совместных проектах и выступления с музыкантами первой звездной величины, такими как Фрэнк Заппа, Синди Лопер, Майкл Болтон, Арт Фармер, Диззи Гиллеспи, Карлос Сантана, Джордж Бенсон, Хэрби Хэнкок, Нильс Педерсон, Сандра Букер, Билли Копен, Куинси Джонс, с группами «Earth Wind and Fire» и «Yellow Jackets».
Сергей Манукян родился 15 марта 1955 года в Грозном. Отец-прокурор и мама-врач очень любили музыку и всячески поощряли художественные увлечения детей. Для Сергея, который с рождения страдал дефектом зрения, музыка стала окном в большой мир.
Сергей получил блестящее академическое музыкальное образование, играл на барабанах, изучал различные стили и направления, работал с известными музыкальными коллективами в разных городах Союза.
Сегодня имя Сергея Манукяна, великолепного джазового певца и музыканта, композитора и аранжировщика, известно не только в России, но далеко за ее пределами.
В 1989 году он получил Гран-при на первом телевизионном музыкальном конкурсе «Ступень к Парнасу», а также Приз зрительских симпатий. Сюда же можно добавить звание «Лучший джазовый музыкант 1994 года», премию «Овация», многие другие титулы и награды. А с недавних пор Сергей Манукян – основатель Фонда развития джазового искусства.
Песни в его исполнении насыщены южным задором и легкостью, пронизаны любовью к окружающему миру. Все это — в сочетании с мастерством западного профи, северной отрешенностью и при этом — восточной, почти детской непосредственностью. Сергею рады везде: на концертных площадках и джазовых фестивалях, в клубах и в дружеских компаниях. Что неудивительно: музыкант излучает обаяние и душевное тепло, которым щедро одаривает окружающих.
Накануне юбилейного концерта мы встретились с Сергеем Манукяном. Невысокий, похожий на лейтенанта Коломбо; такая же походка, добродушная улыбка, растрепанные волосы, чуть хитрый подслеповатый взгляд. Правда, в отличие от героя телесериала, передвигающегося на стареньком кабриолете «Пежо», музыкант ходит пешком. Будучи инвалидом по зрению, он просто не может ездить за рулем.

– Впечатление, что джазменам у нас звания дают неохотно. Что же выходит, джаз по-прежнему официально чужд, как в советские времена?
– Нет, почему же? Многие джазовые музыканты, действительно достойные, уже получили эти звания. Да, быть может, доля джазменов среди народных артистов поменьше, но джаз и сам по себе всегда стоял несколько в стороне – он никогда не был музыкой «для всех».
Кстати, то, что джаз у нас раньше был под запретом – еще большой вопрос. Если такое и было, то, наверное, очень давно. Лично мне в так называемые застойные годы никто не мешал играть джаз, джазовых коллективов было, по крайней мере, не меньше, чем сегодня. Были конкурсы, фестивали и телепередачи, посвященные джазу. И кое-кто из ныне известных исполнителей прославился лишь благодаря джазу, а где они сейчас и что поют?
– Тем не менее, тогда широко бытовало мнение, что «джаз отвлекает население от общественно полезного труда», а музыкантов доводит до исступления, чуть ли не зомбирует их.
– А, понял, о чем вы. Только все это чушь – если музыкант играет с полузакрытыми глазами, напевает себе под нос, отбивая ногами ритм, это свидетельствует не о его отчужденности, а, наоборот, о глубокой сосредоточенности, готовности чувствовать душой каждый звук, каждую ноту, о желании донести свои чувства до других. Да и любители джаза – люди определенной ментальности, но не бездельники. Они, как правило, интеллектуалы и профессионалы, посвящающие работе большую часть жизни. Эти люди финансово независимы и эмоционально экзальтированны – они свободны и раскрепощены. Но в силу воспитания, чувства меры и вкуса они не «отвязаны», как сейчас говорят. В джазе, заметьте, нет фанатов; зато есть горячая преданность традициям и безмерное уважение к мастерству.
– Великий Рэй Чарльз, помнится, как-то заявил, что по-настоящему проникновенно исполнять джазовую музыку и особенно блюзы могут только темнокожие и евреи, так как именно им присущ дух гонения и в их творчестве отсутствует фальшь. Что скажете?
– С безграничным уважением отношусь к Рэю Чарльзу, но как армянин приведу простой пример: Мишель Легран и Шарль Азнавур – армяне, давно ставшие неотъемлемой частью французской, да что там – мировой музыкальной культуры. Я уже не беру таких классиков, как Арам Хачатурян. А имена: Герберт фон Караян, Шер, Питер Гэбриэл, Оган Дурьян, Дживан Гаспарян – о чем-нибудь говорят? Мой народ в не меньшей степени испытал на себе гонения и унижения, но при этом более ненавязчиво интегрировался в другие культуры – не обособляясь, в отличие от тех же афро-американцев. Да, блюз – музыка легкой грусти, состояние души, если угодно. Как замечательно определил его Джон Ли Хукер, «это – когда хорошему человеку грустно». Но армяне, играя блюз, не могут грустить «о своем», у них какая-то другая, вселенская грусть – грусть «за всех».
– Фамилия Манукян известна сегодня не только почитателям джазовой музыки, но также ценителям моды. Это престижная марка одежды, имеющая сеть бутиков во многих странах. Вы, случаем, к этому не причастны?
– Конечно, очень приятно, что модельер Алан Манукян – мой однофамилец. Но мы с ним не родственники; нас роднит только любовь к прекрасному, а также некоторое творческое начало. И хотя к моде я отношусь с симпатией, считаю, что одежда, прежде всего, должна быть функционально удобной; а «haut couture» - это для подиумов.
– Не секрет, что армянская диаспора – одна из самых влиятельных в мире. Вы ощущаете на себе ее поддержку?
– Не люблю слово «диаспора». Оно пахнет каким-то бездушием. А помощь в реализации дорогостоящих мероприятий – в записи альбомов, к примеру, оказывают вполне конкретные люди, среди которых не только армяне. Дело здесь не в национальности, а в личных симпатиях, в любви к джазу. Эти люди прекрасно понимают, что сами музыканты не в состоянии оплатить такие расходы. Но постоянно просить денег, вообще, быть в роли просителя, я не привык – стараюсь, прежде всего, полагаться на свои силы, на свое умение петь и играть.

– Сергей, а вы с каких лет стали учиться музыке?
– Пожалуй, с первых дней жизни. Дело в том, что у меня с рождения дефекты зрения; я этого не афишировал, но особенно никогда и не скрывал. Возможно, именно поэтому – в знак своеобразной компенсации, природа подарила мне способность с раннего детства внимательно слушать и запоминать все, что происходит вокруг. Сначала – просто звуки, позже – музыку.
А музыка звучала тогда либо по радио – те, кто постарше, помнят, в домах были так называемые радиоточки, – либо с грампластинок. В возрасте 4-5 лет, когда я сам еще не мог «завести» пластинку, это делала мама. А если дома никого не было, я усаживался поближе к радиоточке и жадно слушал все подряд. Репертуар передач особым разнообразием в те годы не отличался: передавали в основном классические произведения либо песни советских композиторов. Я же старался запоминать всю услышанную музыку, и мне это удавалось: мог не помнить названий, зато наизусть знал все основные мелодии и отдельные фрагменты звучащих в эфире произведений, мог пропеть любую партию. Кроме того, голосом старался изобразить звучание каждого инструмента — и это меня увлекало безумно.
– Итак, слушать в детстве музыку вы научились. Что было дальше?
– В один солнечный день, действительно, прекрасный день, родители привели меня в ДК им. Ленина к руководителю грозненского оркестра – Константину Александровичу Гордону. Привели примерно с такими словами: дескать, ребенок обожает музыку, но плохо видит, научите играть на чем-нибудь, хотя бы на барабанах. После долгого прослушивания меня согласились взять. В коллективе ко мне отнеслись очень доброжелательно, каждый из музыкантов старался что-то показать, чему-то научить. А я любил учиться. Я всегда учусь. Но основным своим учителем я считаю великолепного музыканта и педагога, отдавшего мне частичку души, – Владимира Ивановича Дорофеева, ныне живущего в Краснодаре. Всему, что я на сегодня умею, во многом я обязан этому замечательному человеку.
Помню, где-то лет в 13, когда я уже довольно неплохо играл на пианино, знал многие популярные песни и, конечно, «Битлз», отец достает мне путевку в «Артек». Когда трубили «отбой!», вожатые тайком запирались в пионерской комнате. Но перед этим тихонько будили меня: «Манукян, вставай песни петь!». И я вставал. И шел. И мы «отрывались» до утра.
– Каково вам было среди старших?
– Уютно и очень весело. Еще тогда я поразился: насколько стирается грань в общении между ребенком и взрослыми, когда ребенок что-то умеет делать - тем более то, чего не умеет никто, кроме него; когда чем-то хорошим выделяется среди сверстников.
Потом было музыкальное училище в Орджоникидзе, где я изучал фортепиано. Появились первые аранжировки - пусть еще далекие от совершенства, зато свои, соб-ствен-ные! Параллельно изучал этническую музыку разных народов мира. В 1975 году, окончив училище, попал в городскую филармонию. Здесь-то и начинается самое интересное – профессиональная сцена.
В 1980 году мне предлагают переехать в Горький, чтобы играть в местном ВИА «Лабиринт», и я охотно принимаю это предложение, потому что четко представляю, чем мне там придется заниматься – играть джаз. А через год в Риге мне удается стать лауреатом ежегодного Всесоюзного джазового фестиваля – это было первое в моей жизни подобное событие. Потом пригласили в Эстонию, где я тоже какое-то время пожил и поработал. Далее — переезд в Москву, бесконечные поездки по стране. В 1988 году мне посчастливилось участвовать в первом совместном советско-американском проекте «Music speaks louder than words». Тут началось! Мое имя попадает в музыкальную энциклопедию, потихоньку приходит известность...
– У вас четверо детей. В наше время обеспечить их настоящее и будущее – задача, прямо скажем, не из легких...
– Моя фамилия происходит от слова «манук», что в переводе с армянского значит «малыш». Так что мне сам Бог велел иметь много детей. Конечно, в материальном плане приходится непросто. Но верующие меня поймут: когда на свет появляется младенец, Бог хлеб дает. Да, он может не дать «Мерседеса», но без оного можно и обойтись. Уверен, если бы в России сейчас жило миллионов так 500, наша страна была бы не беднее, а гораздо богаче.

Беседу вел Олег Альпийский