Гости и тосты «старого» ресторана «Арарат»

То, что в рестораны люди ходят не только поесть — общеизвестно. То, что в рестораны люди ходят не только отмечать большие и малые праздники — тоже общеизвестно. Но то, что среди посетителей часто бывают люди, которые хотят только послушать родную музыку (особенно в национальных ресторанах), от души сплясать и произносить длинные мудрые тосты, — может быть, не всем известно.

Вот я и решил обратиться к некоторым москвичам, которые работали в «старом» ресторане «Арарат», что был на Неглинной улице до его закрытия, с просьбой поделиться своими воспоминаниями.Вспоминает музыкант ресторана «Арарат» Егишэ Цатурян.
Напомню нашим читателям, что с 1937 по 1974 год в центре Москвы «размещалась» маленькая Армения. Там, на Неглинной улице, в доме № 4, были ресторан и кафе «Арарат» на первом этаже одноименной гостиницы. Это было не только местом встречи армян, но и любимым рестораном многих иностранцев. Здесь готовили вкусные национальные блюда, здесь можно было поесть хаш, шашлыки, мацони, лаваш и всякие кондитерские изделия: гату, пахлаву и прочие сладости. Цены были доступные, сюда приходили и академики, и студенты. Во дворе ресторана был тондыр (круглая каменная печь в форме колодца), где пекарь Каро пек очень вкусный лаваш.
Гостями ресторана бывали маршал Иван Баграмян, композиторы Арам Хачатурян и Алексей Экимян, шахматист Тигран Петросян, артист Сурен Кочарян и многие-многие знаменитости.
По вечерам здесь звучала армянская музыка: песни, танцы. Песни Саят-Новы прекрасно исполнял известный дудукист Завен Баблоян, на кяманче играл Вартан Хштоян, на таре (щипковый инструмент) — Александр Караханян. С песнями выступали также Гриша Ачемян и Жора Акопян. Я же играл на кларнете, дудуке и свирели. Нашим музыкальным руководителем тогда был композитор Вадим Сережников.
Ресторан «Арарат» был одним из любимых мест отдыха многих москвичей — и не только армян.
14 июля 1974 года был последний день нашей работы. Ресторан закрыли.
Вспоминает бывший метрдотель ресторана Роберт Баблоян

Вам, может быть, покажется странным, я в ресторан «Арарат» пришел работать после окончания филологического факультета МГУ и нескольких лет работы в газете. Это было в конце 60-х годов прошлого века. Причин было несколько. Назову лишь одну. Передо мной был пример великолепного немецкого писателя Генриха Белля, восемь лет проработавшего метрдотелем в одном из фешенебельных ресторанов Германии.
Внешняя жизнь любого ресторана, общение с его гостями — это своего рода «лакмусовая бумажка» его посетителей: как завсегдатаев, так и случайно забредших. Язык, манера держаться, стиль и качество одежды, наконец, меню заказов еды и питья — это все слагаемые характера посетителя.
Я вел дневник, и время работы в ресторане «Арарат» очень много дало мне впоследствии для творчества.
Наш ресторан, как мне кажется, пользовался особым успехом и популярностью в Москве. Отличался и удачным месторасположением — в трех шагах от трех театров: Большого, Малого и МХАТа, и специфичностью кухни. «Свободных мест нет» — эта табличка была каждодневной игрушкой в руках портье.
Частыми гостями были артисты из соседних театров. Помню слова одного из завсегдатаев, яркой звезды эстрады — Борюшного:
— Ребята, пожалуйста, побыстрее и без закуски — 50 грамм 3-звездочного, и я бегу на сцену.
«Люля-кебаб» был любимым блюдом многих дипломатов и гостей из арабских стран. Особо почетных гостей к нам присылал, а иногда и сам приходил с ними тогдашний Постоянный Представитель Армении в Москве Сурен Авакович Мелкумян.
...И, конечно, радость победы, а иногда и горечь поражения здесь не раз отмечали футболисты из одноименной с нашим рестораном команды.
Добрая память о людях, обслуживающих тот ресторан (директора Эдвард Михайлович Мартиросов, Георгий Порсугян, Сергей Иванович и другие), и об именитых гостях, посещавших этот симпатичный, нужный, вкусный, теплый островок армянской культуры на московском материке, надолго сохранилась и у меня.
И вот об одном из таких гостей — лауреате Нобелевской премии Иосифе Бродском вспоминает другой московский поэт Евгений Рейн. (Стихотворение в сокращении.)
Из воспоминаний Евгения Рейна
«Арарат»
Год шестьдесят второй. Москва и святки,
Мы вместе в ресторане
«Арарат»,
Что на Неглинной был
в те времена.
Его уже преследовали.
Он в Москву приехал,
чтобы уберечься.
Он рыжеват еще, и на лице
Нет той печати,
что потом возникла, —
Печати гениальности...
Вдвоем — за столиком,
а третье место пусто,
И вот подходит к нам официант,
Подводит человека в грубой робе,
«Подвиньтесь» — подвигаемся,
А «третий» садится скромно
в самый уголок.
«Да он впервые
в этом заведенье», —
Решает Бродский.
Я согласен с ним.
На нас он смотрит,
как на мильонеров,
И просит сыр сулгуни и харчо.
И вдруг решительно глядит
на нас.
«Откуда вы?» —
«Да мы из Ленинграда». —
«А я из Дилижана — вот дела!»
И Бродский вдруг добреет.
Долгий взгляд
Его протяжных глаз вдвойне
добреет.
«Ну как там Дилижан?
Что Дилижан?» —
«А в Дилижане вот совсем
неплохо,
Москва — вот ужас. Потерялся я.
Не ем вторые сутки. Еле-еле
Нашел тут ресторанчик
«Арарат». —
«Пока не принесли вам —
вот сациви,
сулгуни — вот, ты угощайся, друг!
Как звать тебя?» — «Ашот». —
«А нас Евгений, Иосиф —
мы тут тоже ни при чем».
И вдруг Ашот резиновую сумку
Каким-то беглым жестом
открывает
И достает бутылку коньяку.
«Из Дилижана, вы не осудите!»
Кругом содом армянский.
Кто-то слева
Нам присылает вермута
бутылку.
Мы отсылаем «Айгешат» —
свою.
Но Бродскому не нравится
все это,
Ему лишь «третий лишний»
по душе.
А время — у двенадцати,
И нам пора теперь подумать
о ночлеге.
И тут Ашот протягивает руку,
Не мне, а Бродскому,
и Бродский долго-долго
Ее сжимает, и Ашот уходит.
Метель в Москве,
и огоньки на елках —
Все впереди,
год шестьдесят второй.
И вот пока мы едем на метро,
Вдруг Бродский говорит:
«Се человек!»

Р. Араратский