Утро света, праведное солнце

По древнейшим армянским поверьям, двенадцать ангелов-хранителей на рассвете облачают прекрасного юношу по имени Арег в огненные одежды, а вечером он возвращается обратно в лоно матери. Поэтому солнечный закат называют у нас «майрамут» – от слов «майр» («мать») и «мут» («вход»).

А сам Арег-Арев означает «солнце», в переносном значении – «жизнь». О мистической любви армян к солнцу говорит даже обычное утреннее приветствие «Бари луйс» – «Доброго света» вместо «Доброго утра». А наиболее распространенная в нашем народе клятва? Если представитель другого народа клянется, допустим, своими родителями, армянин непременно клянется солнцем своих родителей.

Древние армяне называли себя «ареворди» – сынами Солнца, и многие области сохраняли народный ритуал поклонения ему до самых последних веков. Цари из династии Аршакуни величали себя уже не сынами, а братьями Солнца, и лучшей памятью об одном из «братьев» – Трдате I остался восхитительный храм во имя бога Солнца, возведенный им в 77 г. на территории Гарнийской крепости.
Крепость стояла на треугольном мысу над ущельем реки и считалась неприступной оборонительной системой, поскольку конец мыса представляет собой отвесную скалу высотой 300 метров, а с двух сторон к ней ведут крутые обрывы, образующие естественную защиту. Крепость усиливалась четырнадцатью башнями, отстоявшими друг от друга на расстоянии 25-30 метров. На единственном уязвимом участке, где противник мог сравнительно беспрепятственно подойти к стенам, башни сходились ближе и несколько отступали внутрь, завлекая его в ловушку для своих лучников.
«Грозна и величественна была природа вокруг плато, увенчанного крепостью. Гигантские скалы, причудливые утесы, страшные пропасти, прекрасные горы с гордыми зубцами вершин простирались от ближайших окрестностей крепости до самого горизонта. Перед крепостью, стремясь с высоты, мчались вспененные воды потока, впадающего в реку Азат. Прорвавшись сквозь теснину, они соединялись с другой рекой и, лениво змеясь, выбегали на просторную долину Двина, орошая и питая прохладой сады Востана. С севера, кроме полукруглых стен и башен, нависали скалы, которые вдали сливались с горой Гег. С востока и запада крепость была защищена стенами и башнями, сложенными из тесаных глыб базальта, скрепленных свинцом и железом... На юго-восточном холме, почти у крепостных пределов, как поднебесные великаны, высились мрачные строения царского замка с зубчатыми башнями и великолепный дворец Трдата, портики которого поддерживались двадцатью четырьмя ионическими колоннами... Из-под портиков, как на ладони, виднелись замок с жилыми помещениями и караульными и суровая красота окрестности», – так описана Гарнийская крепость в романе Мурацана «Геворг Марзпетуни».
Сам храм, также базальтовый, возвели на краю ущелья, куда не долетали камни из стенобитных машин. Традиции обработки базальта в Армении восходят к временам Ванского царства (эпоха Урарту), что влечет за собой происхождение и эволюцию собственных стилей. Построенный в эллинистических архитектурных формах, храм Солнца отличается от современных ему памятников не только материалом, но также орнаментом и деталями, характерными для армянского зодчества.
После крещения Армении в 301 г. гарнийское чудо уцелело благодаря царевне Хосровидухт – сестре царя Трдата III. По ее просьбе храм превратили в летнюю резиденцию – «дом прохлады Хосровидухт», ограничившись разрушением капища и мраморной статуи языческого божества. Храм разрушило землетрясение 4 июня 1679 года. Жуткий грохот из недр предшествовал подземным толчкам, с которыми в небо взметнулись клубы пыли, поднялся сокрушительный ветер и небо потемнело...
В конце ХIХ века у посетившего Гарни председателя Кавказского археологического общества графа Уварова возникла идея перевезти детали античного храма в Тифлис и восстановить его у дворца наместника российского императора. Ереванскому губернатору поручили реализацию проекта, но после отправки первых же каменных блоков от затеи пришлось отказаться из-за отсутствия соответствующих средств перевозки.
В 1909 г. экспедиция академика Н. Я. Марра приступила к расчистке руин, обмерам храма и поиску деталей. Николай Яковлевич стремился во что бы то ни стало найти упоминаемую Мовсесом Хоренаци (V в.) плиту с памятной надписью Трдата I о времени и обстоятельствах постройки. И лишь в 1945 г. Мартирос Сарьян случайно обнаружил этот камень, который, как выяснилось, три века тому назад безграмотные крестьяне вынесли с территории крепости и использовали в качестве надгробия. Вот о чем поведала надпись: «Трдат великий, Великой Армении государь построил храм царице и эту неприступную крепость в год одиннадцатый своего царствования».
Храм пролежал в руинах до 70-х гг. прошлого века, когда за его реставрацию взялся истинный подвижник Александр Саинян – единственный армянский архитектор-реставратор, удостоенный Государственной премии республики. Три долгих десятилетия посвятил Саинян своему детищу. Первые семь лет он изучал каждый фрагмент, каждый камень храма, находя его точное место в кладке, исследовал все выступы, гнезда и отверстия в камнях, которые могли поведать ему о строительных приемах древнего зодчего, раскрыть тайны недостающих деталей. Разбросанные по ущелью камни собирались годами – с поразительной верой в восстановление этого чуда античного зодчества. Были возвращены увезенные в Грузию детали. Помощники зодчего буквально с боями выламывали исторические камни из стен сельских построек, приводя в ярость и шокируя оторопевших крестьян.
В 1968 г. Саинян наконец представил свою версию реконструкции, и взору ученого мира предстал периптер – здание, окруженное колоннадой ионического ордера. На коротких фасадах стояло по 6 колонн, на длинных – по 8, вместе образующих портик.
Чем ближе подходишь к храму, тем явственнее ощущение его устремленности в небо. Каждый шаг одновременно приближает к храму и словно удаляет от него. Это впечатление величия и недоступности особенно обостряется, когда начинаешь восхождение по крутым лестницам-пилонам, украшенным рельефными изображениями атлантов. Гарнийская лестница выступает как своего рода шкала, задающая размеры Вселенной по вертикали, и состоит из девяти крутых ступеней. Случайно ли их число? Древнейший мистицизм относился к числам с особым трепетом и связывал с ними жизнедеятельность человека. Девять считалось тройственным синтезом духа, мысли и тела, символом порядка внутри порядка. Девять небес имеется в представлениях об устройстве рая; из девяти кругов состоит ад; на девять чинов или хоров разделены небесные силы и т. д.
Обратимся к колоннам. Число шесть символизирует союз и равновесие, а восемь – выражение космического равновесия, циклического обновления. Это число представлялось математическим символом четырех сторон света, включая промежуточные направления: юго-восток, юго-запад, северо-восток, северо-запад. Количество колонн составляет двадцать четыре, то есть двойственный союз двенадцати. Для космографов, астрономов и хронологов древности двенадцать являлось основным числом, символизирующим пространство и время: двенадцать знаков Зодиака, двенадцать календарных месяцев, двенадцать часов дня и ночи, двенадцать учеников Солнечного божества, наконец.
И еще одна немаловажная деталь. Гарнийский храм мог служить обсерваторией, предназначенной для астрономических и метеорологических наблюдений. Ведь, подобно тому, как более древняя Мецаморская обсерватория (III-II тыс. до н.э.) была направлена на планету Сириус, Гарнийская ориентировалась на ту точку горизонта, откуда восходит Солнце во время зимнего солнцестояния 22 декабря.
Благодаря солнечному культу следы планетарности отразились в общехристианской культуре, вобравшей в себя его мистику и символику. Особенно это заметно в значении Солнца как образа Божества. Не случайно ранние христиане считали священным седьмой день недели, день Солнца, а сам Христос звался «денницей Солнца Истины». В западном мире Рождество Христово даже совмещено с временем рождения «Непобедимого Солнца», культ которого был распространен от Малой Азии до Британии.
В дохристианский период у армян существовал гимнический жанр, который можно условно назвать «рассветными песнями». В их основе лежит связанное с культом солнца воспевание света и его божественной сущности. Жанр передался христианской обрядовой поэзии, где солнцем праведности и светом зовется Христос. «Утро света, праведное солнце, озари меня светом», – так в ХII столетии начинал свою «Молитвенную песнь пресвятой Троице» католикос Нерсес Шнорали.

Армен Меружанян