Поэт должен оставаться верен себе

Имя сербского поэта и переводчика Владимира Ягличича широко известно у него на родине. Ему всего 43 года, однако в течение своей творческой карьеры он уже успел опубликовать несколько книг стихов. Он активно занимается также художественным переводом. Сегодня с уверенностью можно сказать, что он является одним из лучших переводчиков в Сербии.

В результате своей переводческой работы он неоднократно представлял русскую поэзию сербскому читателю. Как его стихи, так и сделанные им переводы отличаются удивительным отношением к слову, образностью, мастерством классического стихосложения. Ему достаточно лишь одним взглядом пробежать по поэтическим строкам... После этого становится ясно, каким должен быть перевод. А сколько теплоты и любви приходится вложить в перевод, чтобы стихотворение обрело сербское звучание, не потеряв красоту оригинала.
Мне не раз довелось бывать в его родном городе, делиться с ним проблемами переводческого мастерства, беседовать об Армении и Сербии, о людских взаимоотношениях, любви ко всему, что нас окружает.
С Владимиром Ягличичем творческая судьба свела меня еще в 1993 году при первом моем пребывании в его родном городе Крагуеваце, что в живописном сербском крае Шумадия. При знакомстве он отметил, что много слышал об Армении, ее истории и культуре, о Нарекаци, Кучаке, Саят-Нова... Откуда он знал все это, возникал вопрос? Оказывается, ему была известна антология армянской поэзии, составленная Валерием Брюсовым в далеком 1916 году. Именно через эти переводы он полюбил Армению. С каким восторгом он говорил о Туманяне, Исаакяне, Терьяне и Чаренце. Потом наши пути часто пересекались. Нам не раз довелось встречаться на разных поэтических вечерах, вместе с группой сербских поэтов ездить по стране, выступать со стихами. С тех пор прошло более десяти лет. Наша личная и творческая дружба еще больше окрепла и обрела определенную мудрость.
Этот поэт, для которого характерны ярко выраженные национальные черты – патриотизм, преданность корням своих предков, сербское достоинство – сразу заинтересовал меня. Хотя он не очень любит говорить о себе, но тут очень к месту привести краткую биографическую справку из его творческого портрета.
В. Ягличич – автор поэтических книг “Вне ума” (1991), “Темный сад” (1992), “Одинокий путник” (1994), “После войны” (1996), “В горах” (1996), “Земля Сербия” (1996), “Тени во дворе” (1996), “Родник” (1997), “Путем Милановаца” (1997), “Безвозвратно” (1998), “Перед ночью” (2002). С русского переводил А. Блока, В. Шаламова, Н. Гумилева, А. Тарковского, И. Ильина и других. Составлял и переводил вышедшую в Белграде антологию русской поэзии 18-19 веков, антологию сербской послевоенной (1945) поэзии “Когда станем травой”. За плодотворную литературную деятельность ему присуждены известные литературные премии “Милош Црнянский”, “Милош Джурич”, “Бранко Милкович”, “Григорие Элезович”, “Октябрьская премия города Крагуеваца”, “Печать города Сремски Карловци”. Занимается также литературной критикой, а в последнее время и документальной прозой. Спрашиваю Владимира, что тянуло его устремить свой взор к России и ее литературе:
- Когда-то, в старые, добрые времена, в бывшей Югославии русский язык считался одним из самых любимых, с его помощью мы общались с русской культурой. Конечно, были и такие родители, которые, не щадя сил и финансов, “обеспечивали” своим детям будущее изучением английского языка. Мои родители были сельскими учителями, и в селе, где я учился, единственным иностранным языком был русский. Я должен был его изучать, так как другого выбора не было. Но позже убедился, что он, как и мой родной сербский, намного мелодичнее, чем тот самый английский. Недаром ведь говорил Тургенев: невозможно, чтобы такой язык не был подарен великому народу. Я должен с болью отметить, что большинство учителей русского языка в Сербии давно остались без работы, так как он уступил свое место “ходовому” английскому. И это не без причин. К сожалению, Россия не предприняла никаких конкретных мер для восстановления влияния и укрепления русского языка в нашей стране.
Как переводчик я появился на закате коммунистической эпохи, в конце 80-х годов прошлого столетия. Еще до этого всегда был настроен национально и исходя из этого переводил именно таких поэтов. В моей переводческой лаборатории нашли свое место все антикоммунистические поэты, однако не из политических, а чисто поэтических соображений. Мне вообще не верилось, что неполноценность материалистической и философской идеологии может успешно преобразиться в поэзию. Казалось, что истинная поэзия на противоположной стороне.
Прежде всего я переводил поэзию Шаламова и Гумилева. Позже мною составлена антология русской поэзии 18-19 веков, от Ломоносова до Бунина, затем антология “Поэты распятой России” (стихи сибирских изгнанников). В моих переводах отдельными книгами в Сербии изданы стихи Вячеслава Иванова, Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина, Александра Блока, Арсения Тарковского, Юнны Мориц. Ныне работаю над антологией русской поэзии 20-го века, куда войдут все отмеченные поэты, а также Ахматова, Цветаева, Пастернак, Есенин, Заболоцкий, Евтушенко и многие другие. Этой антологией я практически заканчиваю свою миссию по представлению русской поэзии сербскому читателю.
- Каковы реакция и оценки России по поводу составленных тобой антологий? Было ли приглашение посетить Москву?
- Составленные мною антологии хорошо приняты у нас в Сербии, и это самая важная оценка для меня. Наша пресса писала об этом, но вот, к сожалению, со стороны русских поэтов и критиков никакой реакции и ответа не было, никаких приглашений представить эти антологии в России не поступило. Это странно, но я совсем не в обиде. Я продолжаю работать.
- Чем отличается поэт Ягличич от переводчика Ягличича? Могут ли в одном и том же человеке дружно и равномерно соседствовать два направления творческой деятельности?
- И в поэзии и в переводческой работе я тот же Ягличич, который серьезно и профессионально относится ко всему. Но есть одна разница. Если речь идет о моей поэзии, то я лишен каких-то канонов, закономерных обязательств. Пишу как хочу и чувствую. Как переводчик стараюсь оставаться верным требованию Пастернака: перевод должен достичь образности оригинала. Именно в этом заключается мастерство перевода. Вы сами, как поэт и переводчик, годами живя в Сербии, неоднократно писали о наших муках, много переводили нашу литературу на армянский и отлично представляете, что значит нести судьбоносный крест поэта и переводчика. Я думаю, что для того, чтобы ему верили, поэт должен оставаться верным себе, так как именно поэту принадлежит самое ответственное – Слово.
- Можно ли дать определенную формулировку роли поэта в наши суровые времена?
- Главная задача поэта – быть искренним и верным своим идеям и принципам, не лгать. Он должен быть бескорыстным, преданным, правдиво относиться не только к себе, но и к другим, прежде всего своим читателям.
- Может ли поэт повлиять на руководство своей страны и стать предводителем нации?
- По-моему, каждая власть в какой-то степени уже является насилием. Я стараюсь держаться подальше от властей и быть ближе к тем, с кем можно и нужно делить тяжкую жизнь. Мне кажется, что со своими удачами и неудачами, победами и поражениями сербский народ имеет много общего с другими, но в некоторых важных моментах все-таки отличается от других народов. Эти отличия копились веками, и я не вижу никакого повода отказываться от них и замалчивать. Если бы не было всего этого, в духовном плане мир бы выглядел серым. С этим связана также и принадлежность поэта к своему народу и языку. Происходили страшные события не только с нами, сербами, но и с другими. Мне кажется, что в судьбоносное время для народа очень велика роль поэта, когда ему предоставлена возможность стихами выражать всю мудрость. Это, как правило, стихи горького, но неумолимого опыта. В этом отношении именно поэты есть вожди собственного народа.
- Пишешь также документальную прозу. Не означает ли это, что ты отдаляешься от поэзии?
- Отнюдь не намерен прощаться с поэзией. Мне есть что сказать своим читателям через нее. Но проза просто помогает избавиться от повседневной журналистики, которая убивает поэта. Иногда пишу газетные репортажи и рассказы, чтобы заработать, так как поэзия для меня не может быть средством заработка. Проза помогает мне выжить, остаться поэтом.
- Что лежит в основе твоей прозы? Кто герои твоих рассказов?
- Я пишу о нашей нелегкой жизни, о том, как продолжить жизнь после земной разлуки. Пишу о вечной борьбе добра и зла, человеческой боли, о стремлении человека оставаться Человеком. Одним словом, герои моих рассказов – это обычные люди, наши современники, которым выпало тяжелое время. Именно через прозу я стараюсь раскрыть суть человеческих судеб.
- При первом нашем знакомстве ты с восторгом говорил об Армении, ее людях, истории и культуре. Чем объясняется твоя симпатия к этой далекой от Сербии стране?
- Кстати, Армения далека от Сербии лишь географически. Эти две страны духовно очень близки, в основе нашей многострадальной истории есть немало общего, поэтому мне хорошо понятна горячая любовь армян к своей родине. И кровавая история армян также мне хорошо известна. Об армянской поэзии я узнал благодаря переводам русских поэтов, прежде всего Валерия Брюсова. Восхищаюсь вашими чудесными и неповторимыми буквами. Народ, имеющий такую азбуку, миниатюры, церкви и храмы, может по праву гордиться своими сыновьями. Народ, родивший Нарекаци, Кучака, Саят-Нову, Туманяна, Исаакяна, Теряна, Чаренца и других величин, имеет право славиться. В последние 15 лет благодаря вашим приездам в Сербию мы больше узнали об Армении и ее культуре. Эти приезды способствовали более глубокому познанию армянской культуры, они стали новыми мостами дружбы между нашими народами. С гордостью могу отметить, что многие сербские армяне внесли свой неоценимый вклад в разные области культуры и науки нашей страны. Несколько лет назад в моем родном городе Крагуеваце вышла книга стихов вашей прославленной поэтессы Сильвы Капутикян. А мое личное отношение к Армении я выразил семью своими стихами, вышедшими в моей последней книге в цикле “Память об Армении”.
- Над чем работаешь сейчас?
- Рукописей становится больше и больше, не знаю, как справиться с ними. Мне иногда кажется, что мои пальцы и ручка обвенчаны и я потерял контроль над пальцами. Может, это превратилось в патологию, однако мой образ жизни таков, и я привык жить со своей “патологией”. И никого я не виню за это. Сам выбрал этот путь. Я не принадлежу к числу писателей, которые заканчивают одну рукопись, сразу посылают ее в издательство, после чего начинают работать над другой. Я работаю, никогда не думая, когда выйдет следующая книга. Часто возвращаюсь к старым рукописям, некоторые из которых были “забыты”.
- Что не осуществилось в твоей жизни, о чем мечтаешь?
- Многое не осуществилось, но ни о чем не жалею и не имею никаких литературных и творческих претензий и амбиций. Иногда хочется предложить читателям все то, что накопилось на моем рабочем столе. Я не достиг международного успеха, мои книги не печатались большими тиражами. Немало я писал о людях, которые меняли прекрасные и драгоценные машины, рабочие места, партии, любовниц, обогатились за счет грабежа. И пока я в своих рассказах писал о них и многих других негативных явлениях, официальная столичная (т.е. белградская) критика называла меня националистом и кем только ей угодно. Однако была и поддержка, литературные премии, которые меня, откровенно говоря, не очень интересовали. Тем не менее все это, особенно в те тяжелые моменты, когда человеку кажется, что он остался один, было противовесом нападениям, мишенью которых я был. Я сам выбрал свой незавидный, но прекрасный путь писателя и должен с достоинством принять его как свою ношу.

Бабкен Симонян