Дом на Анастасиевской

Тифлис, Анастасиевская, 11. Три небольшие комнаты, кухонька и открытый балкон на третьем этаже дома в европейской части города. Здесь в самом начале двадцатого века, в 1901 году, поселился Егише Мартиросович Тате-восян с супругойЖюстиной.

Мольберт, краски, кисти и в особенности картины, во множестве развешенные по стенам, -все указывало на то, что в квартире живет художник. Картин было много, даже слишком, однако среди них почти не было работ самого Татевосяна, все больше работы друзей и подарки. Большинство картин уже тогда могли вызвать зависть многих музеев, не говоря уж о коллекционерах. Один только перечень имен звучит сладостной музыкой: Иван Айвазовский и Михаил Врубель, Константин Коровин и Исаак Левитан, Александр Яв-ленский и Виктор Борисов-Мусатов, Елена и Василий Поленовы. Несколько портретов самого хозяина, среди которых выделялись работы Головина и Вер-хотурова. Много фотографий -портреты родителей, дяди - архиепископа Нерсеса Худавердя-на, виды родных мест - Вагар-шапата и его окрестностей.
Ко времени переезда в Тифлис у Татевосяна была уже достаточно богатая биография. К своим тридцати годам он успел окончить гимназию при Лазаревском институте в Москве, затем Училище живописи, ваяния и зодчества, совершить большие путешествия по Европе, в Сирию и Палестину и, что самое главное, завоевать авторитет среди художников и ценителей живописи. Сам Савва Морозов, известный меценат и коллекционер, приобрел две его картины для своего собрания. Казалось бы, самое время развивать столь успешно складывающуюся карьеру, и вот этот внезапный и в некотором роде странный переезд в Тифлис, город, с которым его ничего не связывало. Правда, он уже прожил здесь два года, когда девятилетним мальчиком его отдали в частный пансион Тер-Акопова, но города онтогданеузнал, друзьями не обзавелся, да и мало общего могло быть у маститого художника с теми желторотыми пансионерами. Забегая вперед, скажу, что он так и не вписался в безалаберный и расхлябанный стиль тифлисской жизни. Не вдохновили его и экзотические красоты - чего стоит хотя бы тот факт, что такой тонкий пейзажист за 35 лет пребывания в Тифлисе, не считая нескольких этюдов, не написал ни одного городского пейзажа. А в последние годы жизни он и вовсе был близок к переезду в Ереван, где и завещал похоронить себя.

После шумной Москвы ему, должно быть, было ужасно тоскливо и одиноко в Тифлисе. Там, в Москве, он находился в эпицентре художественной жизни, в самой гуще событий, там оставались друзья и любимый учитель Василий Дмитриевич Поленов, бывший ему и отцом и нянькой, в чьем доме он провел незабываемые годы, там же встретил свою первую и единственную любовь. Тифлис же, хоть и считался культурным центром всего Закавказского края, во многом еще отставал от столицы. Художественные традиции в го роде толь ко зарождались, и ему предстояло стать одним из их основоположников.Рутинная работа в Коммерческом училище живописи, куда он устроился преподавателем, тяготила его. В одном из писем, адресованных Поленову, он досадовал на то, что слишком много времени приходится отдавать преподавательской деятельности в ущерб собственному творчеству. Однако ничего другого не оставалось - зарабатывать на жизнь продажей картин в тогдашнем Тифлисе было делом нелегким. Для этого надо было идти на компромисс, потакать вкусам публики - а значит, изменить себе. Именно в это время он пишет, наверное, самую горькую и выстраданную свою картину «Гений и толпа» - своеобразный ответ обывателям. Непросто складывались отношения и с коллегами-художниками. Не всякомууда-валось разглядеть, что за напускной холодностью и наглухо застегнутым сюртуком скрывался приветливый, общительный и добродушный человек. В такой обстановке настоящими праздниками становились приезды друзей, таких как В.Суренянц или Комитас, дружбу с которыми он пронес через всю жизнь.

Варткес Суренянц, блистательный художник и разносторонне одаренный человек, переводчик Шекспира и Гете на армянский язык, оказал огромное влияние на формирование мировоззрения Татевосяна. Это он привил Егише любовь к армянской истории, народному творчеству и фольклору. Ранний период творчества Татевосяна можно и вовсе рассматривать как подражание Суренянцу. Егише навсегда сохранил почтительное отношение к старшему другу, как бы признавая его превосходство.Иное дело Комитас - с ним они были на равных. Почти ровесники, познакомившись во время одного из приездов Егише на каникулы домой в Эчмиадзин, они сразу потянулись друг к другу -слишком много оказалось общих интересов. Комитас посвятил ему несколько своих сочинений, а Егише в свою очередь написал большую картину «Комитас на берегу эчмиадзинского пруда», проиллюстрировал обложкусборника нот. Когда из-за конфликта с консервативными церковными кругами Комитас перебрался в Константинополь, Татевосян тяжело переживал разлуку и впоследствии душевную болезнь друга. Несколько раз ему удалось навестить Комитаса в клинике под Парижем. К образу Комитаса он возвращался неоднократно на протяжении всего творческого пути, и даже последней его работой стал, оставшийся незавершенным, очередной портрет друга.

Еще одной отдушиной были поездки за границу. Со времен первого путешествия Егише взял себе за правило совершать ежегодные вояжи, на которые тратил все свои сбережения. Отличаясь неутомимой любознательностью, он объездил всю Западную Европу, тщательнейшим образом осматривая музеи и выставки, фотографируя и занося впечатления в многочисленные пухлые записные книжки. Конечно же, отовсюду он привозил массу зарисовок. И только начавшаяся первая мировая война, а затем и революция положили конец этим поездкам. Прошедшая в 1934 году в Ереване выставка этюдов Татевосяна поражала своим географическим размахом и напоминала путеводитель, в котором отразились все маршруты художника -Армения и Грузия, Бретань и Нормандия, библейские виды Сирии и Палестины, венецианские каналы и берега Корсики, окрестности Тарусы и горные склоны швейцарского Эгля. А еще он пристрастился к фотографии, и стереокамера стала постоянным спутником в его путешествиях. Занимался он ею всерьез, выкроив себе местечко на кухне, где долгими зимними вечерами колдовал над своими пластинками, воскрешая впечатления от поездок. Сохранился фотоархив Татевосяна, насчитывающий более тысячи снимков (среди них есть поистине уникальные), который еще ждет своего издателя.Традиционно каждая поездка завершалась заездом в Бехово к Поленову, где им с Жюстиной всегда было радо все многочисленное семейство. Эти встречи давали ему заряд бодрости на целый год вперед. А в промежутках между встречами были письма, в которых до мельчайших подробностей обсуждалось все -от здоровья детей и погоды до художественных замыслов, композиций и даже колористических решений будущих картин. Мысленно он всегда пребывал с Поленовым, вел с ним непрекращающийся диалог. Вот только, наверное, не очень довольны этим были почтальоны, которым приходилось ежедневно взбираться по крутой лестнице на третий этаж с толстыми пачками писем.Егише невероятно нравилась духовная и творческая атмосфера поленовского дома, он пытался воссоздать ее у себя в Тифлисе, и, в конце концов, это емууда-лось. Постепенно образовался некий кружок, куда входили русские художники Николай Скли-фосовский и Борис Фогель, знакомые еще по Москве Евгений Евгеньевич Лансере и Иосиф Шар-лемань, армяне - Гиго Шарбаб-чян, Фанос Терлемезян, Амаяк Акопян, грузинские художники Гиго Габашвили и Яков Николад-зе. Можно только догадываться, какие жаркие, тянущиеся до бесконечности споры велись в этой гостиной, когда собиралась шумная компания таких разных, но одержимых одной страстью людей. Квартира Татевосяна стал пристанищем для многочисленных учеников мастера, которым всегда был обеспечен теплый прием и дельный совет.Неожиданно для себя Татевосян оказался во главе «Союза художников армян» и словно снова окунулся в атмосферу своей молодости, когда участвовал в выставках «Союза русских художников» и «Мира искусства». Он развил бурную деятельность на посту председателя союза: разработал устав, создал эмблему, организовал несколько выставок.Тогда же Егише познакомился и подружился с Рубеном Дрампя-ном, будущим директором картинной галереи Армении, который стал частым и желанным гостем вдоме. Впоследствии, прислушиваясь к советам Егише, он приобрел не одну картину для ереванской галереи. Туда же постепенно перекочевала и большая часть коллекции самого Татевосяна, составив основу прекрасного собрания русской живописи.И вот, когда казалось, что жизнь начинает налаживаться, стремительно стала подступать старость. Он стал чаще болеть, все труднее стало ходить на этюды, все чаще он стал обращаться к портретному жанру. Именно в эти годы им написаны портреты Ованеса Туманяна и Акопа Акопяна, Ширванзаде и один из самых лучших автопортретов.Жюстине Романовне, пережившей супруга на двадцать лет, еще долгое время удавалось сохранять атмосферу минувших лет, квартира, как и прежде, всегда была открыта для друзей и учеников Егише, продолжая оставаться одним из культурных центров города.

Тифлис. Анастасиевская, 11. Затем улица Киачели, теперь имени Г.Ахвледиани. Сегодня ничто не напоминает о славном прошлом квартиры на третьем этаже этого дома. Но, если вам доведется пройти по этой улице, не поленитесь заглянуть во двор и бросить взгляд на окна третьего этажа, где в служении чистому искусству прожил тихую и счастливую жизнь классик армянской живописи Егише Мартиросович Татевосян, и возможно,- вас обдаст неповторимым, чарующим ароматом прекрасной эпохи.

Арам Баблоян