Если бы Ной издавал газету

Вот если бы Ной не спустился с Арарата...Ну, замешкался человек, скажем, семейные вопросы решал. Там, на земле, появились бы люди? Думаю, появились бы. Уверен. Могу даже представить себе, как однажды старик глянул с горы в телескоп, увидел зарождающийся город и сказал себе: « Ну и ладно. Зачем спускаться, когда им и без меня хорошо? Я тут обжился - дом, хозяйство, живность всякая... А что меня ждет там? Нет, правда, что я им скажу? Здравствуйте, я ваш прародитель? У меня миссия такая от Всевышнего... Меня пошлют куда подальше. А то и в психушку запрячут. А живность экспроприируют. И все дела».

Подумает и останется при своем Ковчеге. А дальше будет вот что. У тех, кто внизу, рано или поздно проблемы возникнут, конфликты вспыхнут, потому что без конфликтов люди существовать никак не могут. И когда пойдут гулять по миру легенды и мифы о мудром и безгрешном старике, живущем на вершине горы, потянутся к Ною паломники - за советом, в поисках счастья, в поисках себя. Ясно, что на первых порах старику это будет лестно. Вначале он их поодиночке будет принимать, потом группами, а позже и вовсе трибуну придется строить, чтобы сразу со всеми общаться. Короче, паломники все прибывают и прибывают... И хорошо бы возвращались, это многие обживаются, тут же на склонах горы домики себе строят, приусадебные участки отмеривают. Словом, устанет старец и от них, и от себя самого. Тем более что и тут, на горе, конфликты начнут вспыхивать точно такие же, как внизу, в городе. Старик им с трибуны о терпимости, а они к нему поодиночке - с жалобами друг на друга. И ведь не прогонишь - паства. «Что делать, если вся эта канитель будет продолжаться? И что будет со мной?» -резонно подумает прародитель. А канитель непременно будет продолжаться, потому что те, кто внизу, станут завидовать тем, кто на горе, а те,кто горе, придут к выводу, что зря сюда притащились, не оправдал старик доверия. Не исключено, что дадут хозяину Ковчега двадцать четыре часа, чтобы убрался на все четыре стороны. Начнут нового Ноя выбирать. И тогдаужтакое начнется,что не приведи Господь. Опять же представит себе эту перспективу мудрый старик и задумается: как быть?..А кто-то (почему кто-то, как раз голубь в клюве) городскую газету принесет. Проблемная газета - о том, как отличить хороших от плохих, и что делать, чтобы плохие жили плохо, а хорошие хорошо. И осенит Ноя. Надо самому выпускать газету, для тех, кто на горе, и для тех, кто у подножия - для всех, одним словом. О Потопе и Боге, о терпимости и долге, о том, что надо научиться понимать друг друга и окружающий мир. Хорошая идея. Людей сплочу, самосознание повышу, к тому же, не надо будет с трибуны выступать на старости лет. Соорудит с помощью сыновей маленькую типографию, худо-бедно выпустит первый номер, раздаст его желающим, затем еще несколько номеров сделает, пока бумага и краска не закончатся. Что дальше? Закрыть газету? Не хочется! Если кто не знает, знайте-привыкаешь к собственной газете, как к жене: устаешь от нее, видеть не можешь, но ни за что не бросишь. К тому же и читатели хвалят, новых номеров ждут. И тогда обратится старик к Моисею, который, по слухам, не одну собаку в этих делах съел. Свяжется с ним по телефону: « Алло, Моисей, это Ной беспокоит. Скажи, ты ведь давно газету издаешь?» -«И не одну, - скромно ответит Моисей. - Я, дорогой мой, издаю пятнадцать газет и семь журналов. У меня издательский дом, «Моисей и К» называется. . Кроме того, свой телевизионный канал имеется. А что?» - «Совет нужен...» И расскажет Ной о своей проблеме, скромно, между прочим, заметив, что газету его читатели хвалят.

- Ты ее, поди, бесплатно раздаешь? Потому и хвалят. Халяву все хвалят. По мне, так пусть лучше ругают, но платят.
- Так ведь они же бедные.
- Бедные, говоришь? - усмехнется Моисей. - Там, где есть бедные, рядом обязательно найдутся и богатые. Пусть подпишутся и за себя, и за бедных. Ради общей идеи.
- Подпишутся они, как же, - тяжело вздохнет старик.
- Тогда бери с каждого по рублю, - посоветует Моисей. -Но обязательно с каждого.
Лишний рубль у всех найдется. Сколько их всего-то?
- Не считал. Но много.
- Ну вот, и будет у тебя много рублей. Производство расширишь, тираж увеличишь.
- Как же я возьму? Ходить с протянутой рукой?
- Почему с протянутой? Придумай какую-нибудь акцию. Ты рекламу-то печатаешь?
- Печатаю, когда дают.
- Что значит, «когда дают»? Предприниматели имеются?
- Имеются. Кто обувью торгует, кто вином, кто стройматериалами, а кто деньгами: продает одни деньги, покупает другие.

- Ну так замечательно! Возьми их за воротник и втолкуй, что чем богаче газета, тем она солиднее, а чем она солиднее, тем больше ее читают, а чем больше читают, тем больше пользы от рекламы. В общем, я тебе так скажу, - подытожит Моисей. - Дело надо ставить на широкую ногу. И приложение к газете издавать, и приложение к приложению. Расширяться надо, коммерческие проекты запускать, инородцев охватывать, а не только тех,кто на горе и под горой. Научись перспективно мыслить. Мир велик, на одном Ковчеге далеко не уедешь.И хлопнет трубкой: ту-ту-ту-ту...

Вздохнет старик: может, и прав Моисей. Но для всего этого жилку надо иметь особую, масштабную. А у нас на горе (да и под горой тоже) каждый о
своем приусадебном участке заботится. Так-то.Историю эту додумайте сами. Может, плюнет старик на газету и откроет бар со стриптизом - раз на то пошло. И станет на «Линкольне» ездить... Хотя что там «Линкольн», на нем должен ездить каждый, кто много лет хорошо делает свою работу. Это наша дурная (а вернее, нищая) привычка -уровень счастья в иномарках мерить. Или, скажем, махнет на все рукой и пойдет бродить по миру, и пусть они там живут на
горе как хотят. Или все-таки не бросит газету, продаст всю свою живность - каждой твари по паре - и поставит дело на широкую ногу, как советовал Моисей. Издательский дом откроет «Ной и сыновья». И даже съездит к Моисею обменяться опытом. Скорее всего.
И вот к каким выводам придет.

Если слово, сказанное тобой, понятно только тебе и твоему окружению, то слово это неполноценно. Если история,рассказанная тобой, вызывает сочувствие и сопереживание только у тебе подобных, то история эта неполноценна. Если не умеешь видеть себя со стороны, чужими глазами, будешь вечно вариться в собственном соку. И если думаешь, что красивые слова приближают тебя к красивой истине, то ошибаешься. Чем больше ухоженных слов, тем непригляднее истина. И чем легче произносятся слова, тем труднее совершаются поступки.К чему я это рассказываю? Вот к чему. Время от времени захожу в редакцию «Ноева Ковчега». Не потому что печататься негде (совсем наоборот: выбор большой, а времени в обрез), а потому... Ну, в общем, захожу - и все тут. Будем считать, что я «азгасер». Устраивает такое слово? Ну вот, значит, сидим пьем кофе, и главный редактор, старый приятель, рассказывает мне о редакционных проблемах. Он, между прочим, эту газету основал пять лет назад, живя в Молдавии, и помню, посылал мне ее оттуда. А я советовал ему переехать в Москву. Переехал. Наизнанку вывернулся, а газету сохранил, тираж увеличил, распространение наладил. Словом, молодец мужик: решил - сделал. И ведь единственная общеармянская газета на русском языке - не многотиражка, не листовка, не ведомости какие-нибудь на туалетной бумаге, - настоящее, серьезное ( на мой взгляд, аж слишком серьезное) периодическое издание. Но с некоторых пор с каждым новым номером возникает один и тотже вопрос: надолго ли его хватит.Бегает родимый - я про редактора - от предпринимателя к предпринимателю, рекламу выпрашивает. Подписку который год пытается наладить. «Почему у тебя рекламного отдела или по крайней мере рекламного агента нет?» - спрашиваю. «Господь с тобой, - отвечает. - Тут пара людей работает, им на зарплату еле хватает». «Не прибедняешься ли часом? - недоверчиво прищуриваюсь я. - Не похож ты на Дон Кихота. На Санчо Панса похож, тоже был неплохой мужик». «Вот тебе крест! - говорит. -Истинная правда, век Армении не видать!» Затем показывает последний номер газеты. «Смотри, - говорит, - номер появился благодаря вот этой вот рекламе. Не такая уж серьезная сумма, но ее как раз хватило. Будет ли такая же реклама в следующий раз, не знаю».«Что поделаешь, - вздыхаю. -Тут даже московские издания закрываются». - «Московские могут закрываться, их много, одни закроются, другие откроются. Наше закрываться не имеет права» . Тут он прав.

Листаю номер: армяне там, армяне сям... Странно. Разве не хотят знать ереван-цы, как живут их соотечественники в Москве? И наоборот. А ростовских армян не интересуют армяне Саратова или Краснодара?... Или им достаточно позвонить родственникам: как дела, как здоровье, кафель продается? Звонить, конечно, дешевле, чем подписаться на «Ноев Ковчег». К тому же, подписавшись, все равно придется звонить. Такое у меня предположение.
Когда бываю в Ереване, мне часто задают один и тот же вопрос: как к нам относятся? В смысле, к нам, армянам. Тоже мне, бином Ньютона: как мы сами к себе относимся, так и к нам относятся.«Одно радует-письма читателей», - замечает редактор - «Это хорошо, - соглашаюсь, - но - характер у меня такой - не могу не добавить ложку дегтя: - Правда, к российской прессе интереса больше. Особенно у молодежи. Сам видел». «Так ведь и я - российская пресса!» - восклицает он. - «Ты не «Плей-бой», не «Космополитен», ты - вечная грусть армянского народа. Не всем хочется подписаться на свою собственную грусть и получать ее аккуратно раз в месяц». - «Что же мне, армянский «Плейбой» издавать?» - «А хорошая идея». - «Вот когда будет достаточно средств, чтобы создать издательский дом, поручу «Плейбой»тебе,пусть тебя и убивают». - «Нет уж, спасибо, я это уже проходил...»В общем, поговорили. Я стал собираться, меня ждали в другой редакции. «Так как же все-таки быть?» - спросил на прощание редактор. Вопрос был скорее риторический. Но даже если не риторический, все равно у меня нет на него ответа. Могу разве что историю рассказать. «Вот если бы Ной не спустился с Арарата...» Впрочем, я ее уже рассказал. А убеждать и взывать к сознанию, извините, не умею. Если бы умел, ездил бы на «Линкольне», это уж точно.

Руслан Сагабалян, писатель, член редколлегии газеты «Ноев Ковчег»