Песнь КомитасаКомитас (Согомон Геворкович Согомонян, 1869— 1935 гг.) — армянский композитор, фольклорист, певец. Классик армянской музыки. В1915 году младотурецкое правительство совершило геноцид в отношении армянского населения, проживающего в Турции.
Как сейчас вижу эти лица. Трое японцев, а рядом брат мой — то ли смеются, то
ли плачут. Я же — не знаю что делать, потому и смотрю на них. А они стоят у
небольшой чеканки, висящей на стене. Это работа моего брата, известного художника-керамиста.
На ней Комитас изображен — сумасшедший. Чеканка редкой красоты... Да разве в
этом дело! Комитас, уже потерявший разум от зверств всяких вокруг... А как сделано!
Как передано потрясение это! Я дилетант, конечно, но если видишь, как у мужчины
слеза ползет по щеке, то, наверное, впечатляет. Я так думаю.
Так вот, стоят эти трое японцев, рядом с братом моим и то ли смеются от радости,
то ли плачут. А все отчего? Приехали в город как-то японцы. Туристы. Ну, посмотрели
все, что полагается, пощелкались на память, поснимались на «кино» для истории,
поглазели на Арарат и укатили. Улетели восвояси. Но не все. Трое — ценители
искусства — остались. И откуда они только про брата узнали?.. Одним словом,
гид их, старый мой знакомый, звонит среди дня на работу.
— Так и так... — говорит. — Вези их к брату. «Сувенир» им на память нужен!
Без него никак уезжать не хотят!
Назначил им встречу, поехали к брату в мастерскую. Его чеканки полмира покупает,
а может, и больше, я никогда не спрашивал. Да это и несущественно, впрочем,
главное, что знают его... Вот и эти трое приехали не просто так, а обязательно
купить! А на брата, как назло, нашло что-то, не хочет продавать! И все тут.
Ходит злой, на меня дуется, что я такую делегацию приволок, от работы отрываю.
Заказ из одной союзной республики надо срочно заканчивать, а тут японцы какие-то.
А японцы, они ведь люди деловые, они что думают... цену набивают и, чтоб показать,
чего сами стоят, так прямо и говорят:
— Чего торговаться! Покупаем все сразу! Все, что висит в галерее.
А висит там немало. Видит брат такое дело и говорит:
— Ладно,черт с вами,только переведите им, что вот эту работу я не продаю...
— Как не продаете, как не продаете? — загалдели разом японцы. — Но почему?
Вопрос был задан, и японцы, обратившись в слух, ждали ответа, потому как такой
оборот дела их заинтриговал. Основательно. Они, видимо, успели оценить красоту
этой редкой чеканки и решили бороться за нее до последнего!
Что им сказать? А тут еще и дипломатию соблюдать надо, чтобы гости не обиделись!
Ну, думаю, влип брат.
Посмотрел он на них, посмотрел да стал объяснять, понятное дело, через переводчика:
— Понимаете ли вы, уважаемые господа, это наш армянский композитор Комитас.
Он сошел с ума, став свидетелем чудовищных зверств, учиненных над его сооте-чественниками
в пятнадцатом году*... Для меня этот образ дорог очень. А что он для вас? Пустой
звук... Изображение на металле. Нет, господа, это не продается. Сожалею, но
это не продается...
Тут японцы, очень вежливо выслушавшие перевод, вдруг подошли к чеканке поближе
и затянули песнь.
— Господи! —удивился я, удивился брат мой, да и гид-переводчик тоже. Японцы
пели не что-нибудь, а песнь Комитаса... И откуда только знают? Это просто немыслимо!
Я видел их лица — японцев и брата. Катились слезы по щекам, а в этой узкой
домашней выставочной галереезву-чала песнь Комитаса, которую пели незнакомые
нам японцы с далеких островов. Просто пели, без позы... Брат мой, пришедший
в себя от изумления, от потрясения, тут же попросил гида перевести:
— Вы знаете, чеканка эта действительно не продается. Я вам ее подарю. Просто
подарю... Он снял чеканку со стены и бережно передал ее японцам. Вот и все.
Левом Осепян
|