Неистовый исследователь и патриот

(к 110-летию со дня рождения Левона Лисициана)В предисловии к статье "Французский друг армян­ской культуры", опубликованной в газете "Ноев Ковчег" в августе этого года, приводятся слова известного русского писателя-публициста Кима Бакши: "Есть два безусловно великих вклада Армении в сокровищ­ницу мировой культуры. Первый - это христианская архитектура - церкви, монастыри. А второй - мои любимые манускрипты, свод древней мудрости и красоты". Одним из убедительных, научно аргументированных обоснова­ний такого вклада Армении в мировую сокровищницу архитектуры яви­лась объемистая двухтомная монография профессора Венского универ­ситета Иосифа Стржиговского «Архитектура Армении и Европа» (“Die Baukunst der Armenier und Europa”), изданная в 1918 г. в Вене на немецком языке.

Я горжусь тем, что в подготовке этой монографии активное участие приняли мой брат - Левон Степанович Лисициан, трагически погибший в 1921 г. Признание И. Стржиговским та­кого его участия выразилось, в частности, в том, что он поместил его имя на титульном листе своей монографии наряду с участием ассистента, доктора Генриха Глюка. Имя же Тороса Тораманяна автор выделил на этом листе особо, подчеркнув, что в данной монографии использованы его рисунки. Характеризуя эту монографию академик архитектуры Республики Армении В.М. Арутюняна писал: «В ней автор последовательно выдвигает и обос­новывает точку зрения о самобытности армянской архитектуры, ко­торая некоторое время опровергалась со стороны некоторых евро­пейских ученых... Указанная монография в значительной мере спо­собствовала широкой пропаганде в ученом мире научного наследия армянской архитектуры, выявила самостоятельные пути основ и раз­вития последней, содействовала признанию ее национальной само­стоятельности. Автор одновременно смело выдвинул и на фактичес­ких данных обосновал, то влияние, которое оказала армянская ар­хитектура на определенные области европейской средневековой архитектуры, особенно римской и готической. Именно поэтому монография И. Стржиговского привлекла внимание уче­ных, вызвала оживленный обмен мнениями, нашла как горячих сторон­ников, так и противников» («Об одном научном содру­жестве», Историко-фи­лологический журнал,1973 г. , N 2).

Левон Лисициан

Капитальный труд И. Стржиговского приобретает, на наш взгляд, особую актуальность в настоящее время, когда широко отмечается 1700-летие принятия Арменией Христианства.

Левон Лисициан, 110-лет со дня его рождения которого исполняется в декабре 2001 г. приехал в Вену в 1911 г. после того как был исключен из Московского государст­венного университета за участие в студенческих демонстра­циях, вызванных похоронами Льва Толстого. В это время наш отец Степан Данилович нахо­дился в Вене с целью ознакомления с методикой обу­чения различных предметов в австрийских средних школах (он зна­комился с нею и в ряде других стран, что было ему необходимо, т.к. он был директором гимназии, руководимой его женой) и для изучения ряда материалов по истории Армении, имевшихся в Венской конгрегации мхитаристов. Опасаясь, что Левона могут арестовать, отец срочно вызвал его в Вену, где ему удалось сразу же поступить в университет и обратить на себя внимание преподававшего там профессора И.Стржиговского. Возникшие между ними учебные контакты вылились по су­ществу в прочное научное сотрудничество, особо усилившееся и расширившееся после приезда Тороса Тораманяна в Вену.

Титульный лист монографии И. Стржиговского

Вскоре после поступления в Венский университет Левон стал, как справедливо утверждает В.М. Арутюнян, "правой рукой" И. Стржиговского и принимал деятельное участие во всем научном процессе института. Обладая пытливым умом и широкой любознательностью, владея рядом языков (кроме армянского, он свободно владел русским и немецким, знал древнеармянскш, французский, английский, грузинский и ла­тинский, изучал греческий, санскрит и собирался начать изучать турецкий), исключительной трудо­способностью, хорошо знающий древние армянские рукописные источ­ники, будучи энтузиастом пропаганды армянской культуры, Левон Лисициан оказался настоящей находкой для Стржиговского (Л.Лиси­циан находил время и для занятий в Венской конгрегации мхитаристов).

Молодой человек становится для знаменитого австрийского ученого сведущим учеником и советником по вопросам армянской культуры. В своей книге И. Стржиговский признается, что его стремле­ние исследовать "памятники архитектуры Армении получили твердую почву только с того момента, когда в I9II году прибыл в Вену для завершения своего образования в области исторических наук молодой, чуткий к искусству, студент-армянин из Тифлиса. В нем автор нашел то, что искал".

Л. Лисициан познакомил И. Стржиговского, с некоторыми научными трудами ар­хитектора Тороса Тораманяна. С этой целью он перевел некоторые его работы с армянского языка на немецкий. Но особенно большую роль Левой Лисициан сыгран в установ­лении личного знакомства своего профессора с Т. Тораманяном, в организации его приезда в Вену. Трудно переоценить роль Л. Лисициана не только в организации знакомства проф. Стржиговского с Тораманяном и приезда послед­него в Вену, но и его участия в работах Венского института. Левон здесь окружил маститого армянского ученого буквально сыновьей заботой и вниманием, «привел в порядок», как он писал ро­дителям, его внешность (купил ему костюм и др.), устроил с жильем, питанием, заботился о его лечении и т.д. (в своем письме Ст. Лисициану от II июня 1913 г. из Вены Тораманян выражает благодарность за материальную помощь и за то, что ..." г. Левон безгранично думает и заботится обо мне». Знакомство проф. Стржиговского с работами Т. Тораманяна (рукописи некоторых работ Т.Тораманяна, которые Левон перевел на немецкий язык, сохранились в армянских архивах), а также в дальнейшем и их личное знакомство имело решающее зна­чение в организации профессором научной экспедиции в Армению для изучения ее древних памятников, а затем в издании собран­ных материалов в упомянутой выше монографии профессора. В обоб­щении этих материалов немалая роль отводилась Левону.

Благодаря приезду Т. Тораманяна в Вену ускорилась подго­товка в институте истории искусств организации научной экспе­диции в Армению и четче выявилась роль, отводимая в ней моло­дому ученому со стороны его профессора. Надо думать, что не без чувства большой гордости и радости в июне 1913 года он сообщил родителям, что Стржиговский «предложил мне исследовать историю армянской архитектуры и избрать ее в качестве диссертации. Од­нако, сейчас, видимо, это дело должно еще более расшириться. Должна быть составлена обширная программа, в ее составлении должны участвовать Стржиговский, Тораманян и я, с целью издания на немецком языке фундаментального исследования об армяно-гру­зинской архитектуре; каждому из нас вменяется определенная обя­занность ... завершением должна стать моя работа об армянской архитектуре, которая должна быть опубликована институтом». Весьма весомая роль отводилась молодому ученому и в пред­принятой научной экспедиции в Армению в сентябре 1913 года. Левон выполнял обязанности не только переводчика, но и по рас­шифровке надписей, сохранившихся на древних архитектурных памят­никах, и, конечно, в установлении контактов австрийских ученых с местным населением. Наряду с собранными материалами во время экспедиции, весьма существенным источником для подготовки монографии послужили те фактические материалы, которые Т.Тораманян привез с собой в Вену: сделанные им чертежи, зарисовки, обмеры, их объяснения, а также планы реконструкции некоторых из них. Особенно следует акцентировать внимание на плане, сделанном им по восстановлению известного храма «Звартноц».

В.Арутюнян характеризует Т.Тораманяна как "основоположника профессионального богатого архитектурного наследия армянского народа, смело выдвинувшего вопрос о самостоятельном пути и внут­ренних закономерностях его развития, о месте и значении армян­ской архитектуры в сокровищнице мирового зодчества" (I, стр.9). И.Стржиговский же к тому времени имел степень доктора философии (1885 г.), многочисленные опубликованные работы и успел завоевать широкую признательность в научном мире. Его публикации базировались на исследованиях, осуществленных Греции, Турции, Египте, Армении. Он работал также в Германии. «В ходе исследовательской работы на материалах Вос­тока - как писал В.М. Арутюнян, - у Стржиговского постепен­но созревает научная концепция о вкладе Востока в общечелове­ческую цивилизацию». В то же время он усматривал и разли­чие вкладов, сделанного каждой из этих стран, в частности, Арменией. Не претендуя на полное освещение жизни и деятельности та­ких крупных ученых, как И. Стржиговский и Т. Тораманян, - этот вопрос требует особого рассмотрения, - я поставила перед собой лишь скромную задачу - охарактеризовать ту общую научную и «личност­ную» атмосферу, в которой протекала в их обществе повседневная деятельность Л.Лисициана в Вене и в экспедиции в Армению. Его постоянные контакты с ними, безусловно, обогащали, углубляли его научные познания. Следует подчеркнуть, что в этом «научном трио», в этом со­дружестве Левон участвовал по существу на равных началах с дву­мя маститыми учеными, а ведь ему было тогда всего 20 лет! При этом каждый из членов данного содружества вносил свой, присущий только ему, вклад для достижения их общей цели. Хотя эта цель казалось бы и была достигнута, изданием монографии И.Стржиговского, но, однако, не полностью: как утверждал ее автор, необхо­димо было продолжить начатое исследование.

К сожалению, этому помешала начавшаяся война. Левону пришлось срочно выехать из Вены в Тифлис. Вскоре после возвращения в Тифлис Л. Лисициан решает всту­пить в ряды армянских добровольных дружин. В предисловии к ста­тье «Об архивных документах Левона Лисициана» освещается его ак­тивное участие в этих дружинах: «Он едет на русско-турецкую гра­ницу. Бывает в Эчмиадзине, Игдыре, Диадине, Баязете, Саракамыше: сначала как боец 5-й Армянской боевой дружины, а затем как упол­номоченный комитета братской помощи армянским беженцам в Баязете. В тяжелых условиях он прилагает большие усилия в оказании им по­сильной помощи» («Вестник архивных документов Армении». 1973, N I, стр.183-196 (на армянском языке). В своих письмах он с болью пишет о бесконеч­ных потоках беженцев, о переживаемых ими бедствиях, о создавших­ся тяжелых условиях. И несмотря на это, инстинкт ученого продол­жает в нем жить. В Баязетском районе он собирает предметы, имею­щие этнографический характер, выступает в печати с полемикой по вопросам языкознания, заботится о посылке Петербургскому архео­логическому обществу фотокопий с предметов (камней), обнаружен­ных в Талише, и имеющих научную ценность, делает наброски с ар­мянских архитектурных памятников. Левон заболевает сыпным тифом. После выздоровления, вернув­шись в Тифлис, он решает реализовать свою давнишнюю мечту - за­ниматься в Петербурге у Н.Я. Марра. Однако вскоре ему пришлось вновь вернуться в Тифлис из-за призыва на учебу в военную школу. В Петербурге он познакомился со своей будущей женой – Еленой Аветовной Назарбек, которая училась здесь в консерватории (она была дочерью известных гнчакистов Маро и Авета Назарбек, которые долгие годы жили заграницей как политэмигранты). В 1919 году они поженились в Тифлисе и в январе 1920 г. у них родился сын Норайр. К великому нашему горю, он скончал­ся в возрасте 10 лет от инфаркта в результате частых за­болеваний ангиной. Так оторвалась еще совершенно не расцветшая веточка нашего семейного древа... Нельзя обойти молчанием того обстоятельства, что Левон, будучи в Петербурге, поступил на ра­боту и часть своего заработка посылал бедствовавшему Т. Тораманяну. Так продолжалось его бескорыстное и уважительное отноше­ние к маститому ученому. Не случайно в своих письмах Левону Т. Тораманян обычно ласково называл его «мой благородный друг». В 1918-1920 гг. В Тифлисе Левон работал сначала у братьев Маиловых по выявлению полезных ископаемых Армении, а затем на очень важной работе - в комиссии по выявлению жертв армян в первой мировой воине. Видимо, именно потому, что он являлся ученым секретарем этой комиссии и обладал научным опытом, Левон был привлечен к обобщению собираемых ею документов о положении дел в войне армян на различных фронтах. Поэтому у него сосредотачивались те важные документы (в том чис­ле и генерала Андраника), которые были мной обнаружены в Москве спустя 50 лет. Работа в этой комиссии, возглавляемой генералом Кулебякиным (надо полагать, генерал очень хорошо относился к Левону и, видимо, очень любил его, о чем свидетельствует про­никновенное стихотворение, посвященное им памяти Левона, написанное к первой годовщине со дня его гибели), проводилась в тесном контакте с Ов.Туманяном. Именно эти документы, сосредоточенные у Л. Лисициана, лег­ли в основу (наряду с моими личными воспоминаниями о нем) этой статьи.

Левон работал в военно-исторической комиссии до сентября 1920 года. Крайне тяжелое положение Армении вновь побудило его оказать ей свою посильную помощь. Оставив полугодовалого Норика и красавицу-жену, в которых он не чаял души, Левон вновь уезжает в Армению. Вскоре здесь устанавливается советская власть, и именно на него, возлагается благородная и ответственная миссия по национализации и возрождению культурно-просветительных уч­реждений гор. Эчмиадзина. Выбор Левона Лисициана для выполнения этой высокой миссии был не случайным, хотя он и не был членом коммунистической партии, но для такого выбора были все основа­ния: несмотря на то, что Левону в ту пору не было еще и 29 лет, за его плечами был накоплен достаточно богатым научный и воен­ный багаж. Он, как говорилось, уже имел солидную научную под­готовку, особенно в области истории культуры Армении (главным образом архитектуры), а также военный опыт. Он обладал и многи­ми важными личными качествами: высоким патриотизмом, любовью к древней культуре Армении, чувством большой ответственности за порученное дело, способностью к его организации и осуществлению, а также, что было немаловажным, чутким отношением к людям.

Формированию этих и других личных качеств Л.Лисициана во многом способствовала вся атмосфера, царившая в нашей семье, жившей в то время в Тифлисе. Все мы, трое детей - Левой (1892-1921), Србуи (1893-1979), которая стала заслуженным дея­телем науки АрмССР, и я (1906 г.) - были постоянными свидете­лями неутомимой педагогической и общественной деятельности на­ших родителей. Отец - Степан Данилович Лисициан, наряду с почти 60-летним трудом педагога, вел большую научную и издательскую работу, в частности, по изданию учебника армянского языка "Луcaсep" (совместно с Ов.Туманяном и Л.шантом) а также армянского детского журнала "хаскер". В редакции этого журнала активно сот­рудничала, наряду с большой педагогической работой и наша мать. Формирование убеждений и характера Левона, заложенное в семье, получили быстрое дальнейшее развитие в годы ученичества (он окончил Тифлисскую гимназию с золотой медалью), и, особенно студенчества, а затем в процессе всей последующей деятельности. В 1909 году он поступил в Мюнхенский университет, но т.к. заня­тия там его не удовлетворили, он перевелся в Московский госу­дарственный университет, а затем в Вену. Образ Левона не может быть полным, если не осветить и не­которые другие его личные качества и внешность. Он был горяч и вспыльчив, но быстро отходил. Пользовался любовью и уважением окружающих благодаря своей общительности и остроумию. Он был строен, выше среднего роста, у него были карие глаза, правиль­ные черты лица, он очень нравился женщинам. Левой прекрасно играл на скрипке, ведь он окончил тифлисскую консерваторию. Одно время все думали, что он станет скрипачом, и хотя в дальнейшем тяга к научным исследованиям перевесили в нем стремление к музыке, он всегда продолжал играть на скрипке.

Материалы, сохранившиеся в архиве о данном, - увы, последнем периоде жизни и деятельности Левона, - ярко свидетельст­вуют о его напряженной работе как комиссара. У него не было, естественно, никакого секретаря, машинистки, бухгалтера. Все дошедшие до нас документы представляют собой копии его докладов, отчетов и служебных писем, написанных его рукой. Они, в частно­сти, свидетельствуют о том, что он всемерно стремился собрать все духовные ценности, имеющие общегосударственное значение, в том числе находящиеся на руках у отдельных лиц. По инициативе и при активном участии Левона была начата работа по созданию Эчмиадзинского культурно-исторического института (на базе быв­ших духовных культурно-просветительных учреждений). Но так как по распоряжению наркома просвещения Армении Ашота Иоаннисиана Л.Лисициан переводился в Ереванский университет для чтения лек­ций, а свои обязанности в Эчмиадзине он должен был передать Л.Саркисяну, комиссар написал коллегии института подробный док­лад о своей деятельности с 20 декабря 1920 года по 1 февраля 1921 года (т.е. за 17 дней его трагической кончины)... Именно безграничная любовь к древней культуре Армении, стремле­ние всемерно познать и сохранить ее явились, по-моему, харак­терной особенностью всей его жизни.

Эту свою любовь и убежденность он достойно доказал пос­ледним поступком своей жизни, защищая с ружьем в руках вход в Матенадаран, Левон был схвачен и брошен в тюрьму. На следующий день с ним жестоко расправились. Это было в февральские дни 1921 года. Рассказывая об этой жестокой расправе, Ким Бакши так озаглавил свое эссе о Левоне Лисициане, - "Его просто-напрасно зарубили" Автор видит одну из важных сторон значения деятельности Левона в том, что "он был среди тех многих, кто верил, что большевики принесут новую жизнь его Родине. И не смог поступиться своими убеждениями даже под угрозой смерти. И тем вызвал при­ступ ненависти, жестокую смерть в то беспощадное время" (К.Бакши "Из монастыря - о любви. Ереван-Москва, стр.137). Архивные документы, сохранившиеся в личном фонде Л. Лиси­циана, еще ждут дальнейших, более широких исследований с тем, чтобы полнее осветить его хотя и короткую, но плодотворную деятель­ность, а также все конкретные исторические условия, в которых она протекала и была жестоко прервана. Наконец, хотелось бы сказать еще об одном. Как представляется, сегодня крайне актуальным является продолжение исследований, в которых самое непосредственное участие мой брат Левон Лисициан.. А в связи с этим возникает и насущная необходимость издания обеих томов книги "Архитектура Армении и Европы". Перевод с немецкого на русский этой книги, - как писал В. Арутюнян, «став­шей для отечественных ученых библиографической редкостью», - был сделан полвека тому назад; в настоящее время он находится в Ереване.