Семейный портрет как интерьер

Об авторе. Карп Иосифович Карапетян долгие годы был одним из руководителей контрразведки КГБ Армениию Публикуемый материал – отрывок из книги воспоминаний чекиста, которая готовится к изданию в Москве.

Карп Карапетян

В тот день я приехал в комитет позже обычного: провожал тещу в аэропорт. Едва вошел в вестибюль, как дежурный сообщил, что меня с утра разыскивает председатель. Я поспешил в приемную.

Председателем КГБ Армении тогда работал генерал Георгий Арташесович Бадамянц, опытный чекист и умелый руководитель. Я знал его еще с начала пятидесятых по работе в Риге. В приемной я столкнулся с моим непосредственным начальником и близким другом полковником  Оганесом  Далаляном.

- Не знаешь, почему шеф вызывает? – спросил я, но ответа услышать не успел, помощник открыл дверь в кабинет.

Генерал широким жестом указал нам на кресла.

- Ты, говорят, хорошо знаком с Замановым? – обратился он ко мне.

Полковник Заманов тогда был председателем КГБ Нахичеванской АССР, бывшей армянской территории, сталинскими приспешниками отданной Азербайджану. «Братская» национальная политика азербайджанского руководства привела к массовому оттоку армян с родных мест. И сегодня исконно армянский Нахичеван со своими плодородными землями и субтропическим климатом стал бесспорной азербайджанской территорией.

С Замановым я  познакомился во время отдыха в санатории

в Кисловодске. Так получилось, что я, моя женой Грета Ивановна и Заманов с женой оказались за одним столом в столовой. Мы подружились, и почти все свободное время проводили вместе. Заманов был интересным человеком,  остроумным и неглупым. Он часто подтрунивал над моей супругой и ее любовью вкусно поесть.  После возвращения с отдыха наша дружеская связь не прерывалась. Несколько раз он по делам приезжал в Ереван, и мы встречались на службе. Бывал он и у меня дома. В свою очередь Заманов неоднократно приглашал и меня с супругой побывать в Нахичеване, но мы не разу не воспользовались его приглашением.

 Все это я рассказал Бадамянцу. Он одобрительно кивнул и сказал:

- Сейчас я соединю вас по спецсвязи и ты скажи, что хочешь  с Оником, - генерал повернулся в сторону Далаляна, -   посетить Нахичеван. Разумеется, вместе с вами поедут и жены.  

Я поговорил с Замановым и мы договорились о встрече. Он был, по-видимому, действительно рад моему приезду.

- А теперь перейдем к делу, - генерал взял со стола тоненькую папку и передал ее Далаляну: - Вчера меня вызывал первый секретарь ЦК компартии Армении Антон Ервандович Кочинян. Он попросил отправить в Нахичеван опергруппу, чтобы зафиксировать акты вандализма, имевшие место на армянских кладбищах Джуги и некоторых других армянских поселений. Вам нужно сфотографировать оскверненные надгробья, разбитые хачкары и другие, разрушенные азербайджанцами армянские святыни. Здесь карта с указанием интересующих нас мест. Поедете на  «Мерседесе». С подарками Заманову и его супруге.

Через пару дней, по распоряжению генерала нам выделили находившуюся в гараже КГБ конфискованную у какого-то спекулянта автомашину «Мерседес».  Машина была загружена армянскими коньяками, эчмиадзинской кюфтой, зеленью и севанской форелью. Мы вчетвером расположились в просторном салоне и тронулись в путь. Мне было не очень уютно, так как приходилось всю дорогу «присматривать» за огромным тортом, испеченным супругой Далаляна Еленой Ивановной, известным в нашем кругу кондитером.

Заманов со свитой встретил нас в Норашене, на армяно-азербайджанской границе. Оттуда мы на нескольких машинах мы продолжили путь, и мне удалось передать торт одному из помощников  хозяина. Вечером, после банкета, устроенного в нашу честь, я сообщил Заманову, что Оник Далалян хотел бы воспользоваться случаем и разыскать могилу деда, похороненного по семейному преданию на армянском кладбище в Джуге. Отец Далаляна на самом деле был выходцем из Нахичевани, поэтому моя просьба  разрешить нам поездку в погранзону, гда располагается Джуга, не вызвала подозрений.

Заманов вызвался сопровождать нас.

Мы искали могилу деда среди заброшенных  и разрушенных армянских церквей, среди заросших бурьяном армянских могил, среди кладбищ, на которые уже никогда не ступит нога потомков тех, кто здесь покоится. Мы искали могилу среди десятков разграбленных и оскверненных надгробий, среди запачканных и разбитых хачкаров и не могли найти. С большим трудом и с дрожью сердца я сделал первые снимки. В основном мы с Далаляном фотографировали себя, жен и сопровождающих нас азербайджанцев на фоне всей этой картины. Несколько фотографий я попросил сделать азербайджанских коллег, чтобы не вызвать подозрений. Заманов и его подчиненные внимательно следили за нами, даже снимали всю поездку на кинокамеру. Возможно, они нас в чем-то заподозрили, но не помешали доставить отснятые пленки в Ереван.

В фотолаборатории комитета умелые специалисты увеличили фон, выделив  нужные детали и объекты, изготовили множество фотографий, свидетельствующих о том, что разграбление и уничтожение армянских святынь не досужий вымысел, а факт.

Через несколько дней, находясь в Москве, Кочинян положил снимки на стол главному идеологу страны, секретарю ЦК КПСС Михаилу Суслову. Суслов страшно разозлился. Наорал на Кочиняна и обвинил его в разжигании межнациональной розни.

Еще через пару лет Кочинян по настоянию того же Суслова был снят со своей должности. Думаю, что среди «преступлений» Кочиняна фигурировали и наши фотографии.

А разжигание межнациональной розни – это уже другая история.